Страница 160 из 239
Я потрясла головой, приходя в себя. Когда Ирга ушел, у меня подкосились ноги, и я просто съехала по косяку на пол, да так и осталась сидеть около распахнутой двери.
— Это просто слабость, — сказала я соседу. — Просто слабость…
Сосед, не слушая мои возражения, дотащил меня до кровати, подал воды и даже помог раздеться.
— У вас платье в крови, — сказал он. — И на руке через повязку кровь проступила.
— Ага, — сказала я равнодушно.
— Может, все-таки вызвать Иргу?
— Нет, он в курсе. Это работа у меня такая… Работа. Все в порядке.
Сосед, окинув меня диким взглядом, ушел. Я немного полежала на кровати, повернула голову — подушка Ирги выглядывала из-под покрывала. Я могла в точности сказать, в каком месте она осталась примятой еще после ночи.
Вскочив, я содрала с себя платье, надела свой обычный наряд, сунула ноги в сапоги, накинула шубку и выскочила из квартиры.
Ночь, как назло, была прекрасной — светила луна, легкий морозец кусал за щеки и уши, похрустывал снежок.
Я бежала в наш с Отто дом так, как будто от этого зависела моя жизнь. С грохотом влетела в помещение и упала на пороге темной гостиной.
Сонный полугном появился из своей спальни, почесывая живот.
— Что происходит? — спросил он. — Ола?! Эй!
— Он ушел, — прошептала я. — Ирга ушел от меня. Совсем. Даже кольцо забрал.
Слез не было, а в горле выросла колючка, которую я не могла ни выплюнуть, ни проглотить.
— Бедное мое золотце, — сказал Отто и погладил меня по спине.
— Он сказал, что я выбрала тебя, а не его.
— Ну и дурак.
— Что мне теперь делать? Как жить?
— Как жить, как жить… дальше жить.
— Что ты понимаешь!
Отто вздохнул и приподнял меня, чтобы раздеть. Сегодня меня уже второй раз раздевает не муж, и целовал не муж. А муж… Нету мужа.
Я оттолкнула руки Отто и прошла в свою спальню. Рухнула на кровать и отключилась.
Несколько дней я лежала на кровати, глядя в потолок, блуждая между сном и явью. Отто приносил мне чай, перевязывал руку, молчал.
В какой-то момент я поняла, что у меня болят бока и я отлежала уши, а еще очень хочется есть.
Поэтому встала, переоделась в чистую одежду, заплела волосы и вышла в гостиную.
Отто сидел за столом и мурлыкал песенку. Это означало, что он рисует проект нового артефакта. В печке трещали дрова. В комнате витал умопомрачительный запах варенья из зеленых шишек, рецепт которого Отто передала бабушка по отцу, большая затейница в плане зимней консервации.
Жизнь продолжалась.
Услышав мои шаги, Отто обернулся, окинул внимательным взглядом мой внешний вид и спросил совершенно обыденным тоном:
— Ты кашу есть будешь? Есть еще мясной салат. И чай с шишками, почувствуй себя белкой.
Я кивнула.
Отто встал, сложил листы бумаги в стопку и налил чая в мою любимую чашку.
Горячая каша со шкварками, мясной салат, варенье на блюдечке, снег за окном. Не было у меня силы воли великих отшельников, чтобы пережить горе, потом уйти в леса, выкопать землянку и жить там, обучая всех прохожих мудрым истинам. Мой циничный организм хотел хорошо поесть, принять душ и сменить белье. Мое тело, привыкшее к ежедневным физическим нагрузкам, протестовало против лежачего образа жизни. Мой разум требовал найти Иргу и долго, с наслаждением, бить его, лучше ногами. Организм был только за.
— Сегодня у нас будет генеральная уборка! — объявила я.
— Совсем генеральная? — поинтересовался Отто.
— Совсем.
Полугном скривился, потому что знал, кому в итоге достанется уборка погреба и чистка двора от снега.
— Есть встречное предложение: ты идешь к себе в комнату и продолжаешь страдать.
— Нет, настрадалась уже, надоело.
— Точно настрадалась?
— Точно.
— Врешь!
Отто подошел к секретеру, где у нас хранились важные документы, и принес мне оттуда бланк на официальной синей бумаге с тиснеными золотыми королевскими розами. «Заявление о разводе». Половина Ирги была уже заполнена. Имя, дата рождения, место работы. Ринтаур? Где это? Имущество, дети — прочерк, домашние животные, ценные артефакты…
«Укажите причину расторжения брака».
Каллиграфическим, аккуратным почерком, рука ни разу не дрогнула — «Не сошлись с женой в жизненных целях».
Не сошлись.
Отто успел выдернуть бланк из моих рук, а я упала головой на стол и разрыдалась. Рыдала долго — сначала с подвываниями и битьем головой о столешницу, потом мне это надоело, я вытерла нос — Отто подсунул носовой платок размером с полпростыни — и принялась плакать, одновременно поглощая кашу, которая пахла совершенно потрясающе. Главное — одновременно не всхлипывать и не глотать.
Полугном сидел напротив и ждал, пока я успокоюсь. Рыдая, я съела кашу, потом салат, выпила чай, закусила вареньем, икнула и опять заплакала, но уже не от душевной боли, а от физической — нельзя наедаться до отвала на пустой желудок.
Предусмотрительный Отто пододвинул ко мне стакан с мутной водой.
— Желудочный порошок, от моей тети остался. Выпей, полегчает.
— Желудку полегчает, — сказала я, выпивая смесь, — фу-у, гадость! А с сердцем мне что делать? Что мне делать с сердцем, Отто?