Страница 42 из 61
Дуся на дуру ответила, не подбирая…
В половине одиннадцатого Паршин хлопнул входной дверью и даже спокойной ночи не пожелал. Дуся чуть не плюнула на эту хлопнувшую дверь.
Все нервы, нервы…
На следующий день под вечер Олегу позвонил капитан Ханькин и задумчиво сказал:
- Слушай, Паршин, тут твоя девочка такую деятельность развела… По дому Котовых весь день по этажам бегала. Добилась через адвоката проведения еще одного следственного эксперимента, теперь в квартире Юлии. Кстати, довела мужика чуть ли не до инфаркта… Ты как, впрягаешься за свою Дусю?
- Куда впрягаюсь? – натурально опешил сыщик.
- Ну как… она заверяет, будто знает, кто убийца.
- Что-о-о-о?!!
- А ты не в курсе? – искренне удивился Ханькин. – Я думал…
- Саша!! Чего ты там думал, мне начхать! Что Дуся о себе думает?!
- Дуся ничего не думает, - хмыкнул капитан, - она адвоката до инфаркта доводит. Донецкий звонил мне чуть ли не из палаты интенсивной терапии. Но на эксперимент согласен. Чем-то его девочка добила. В полном смысле.
- Да что она там о себе возомнила?! Сыщица недоделанная!!
- Она, Паршин, Закревскую просит на эксперимент вызвать, - спокойно, где-то даже весело оповестил Ханькин. - Причем – обязательно. Мол, без любовницы Котова ей, Дусе, никак нельзя.
В голосе Ханькина слышалась уже не только веселость, но и ехидство, одобрение резвой девочки с приличной дозой недоумения по адресу Паршина.
- Как я понимаю, ты, Саша, сам не сильно в курсе, - ввернул Олег.
- А ты? – не остался в долгу капитан. - Начальник маленьких девочек…
- Я тебе перезвоню.
Загоняя в пену нового, но верного «мерина», Паршин примчался к Евдокии.
Та, показалось, собралась вести переговоры через порог. Сыщику пришлось нахально протиснуться в квартиру.
Евдокия, скрестив руки на груди, смотрела на Командира хмуро и выжидательно. Переобуть ботинки не предлагала, в комнату не позвала и чаю не налила.
- Ну? – грозно сказал Олег. И картинно распахнул дубленку на пылающем жаром теле.
В короткое начальственное «ну» Паршин вложил максимально много смысла. В «ну» прозвучали: толика угрозы, внушительная порция ожидания развернутого ответа, обещание обязательной выволочки за самодеятельность, отеческое беспокойство и намек на возможное сотрудничество. Сегодня вообще был день всеобщей недосказанности и многозначительности.
Евдокия призрела все в целом – и недосказанность, и многозначительность.
- Паршин, - сказала, глядя на дверной косяк. - Не путайся под ногами. Дай дело сделать без твоих советов.
Смелое заявление лишило Командира речи. Сыщик так задрал вверх брови, что те почти ушли к кромке роста волос.
- Так, значит, дело обстоит? – не отступая от выбранной намекательной манеры, высказался Командир.
- Значит, так, - подтвердила Евдокия.
- Не хочешь, значит?
- Не хочу.
- И почему?
Поднятое к уху плечико Евдокии намекнуло на нежелание вербального контакта.
- Не заиграешься?
- Попробую не заиграться.
- А может быть, хотя бы намекнешь, что собираешься делать?
Дуся перестала терзать взглядом дверной косяк, прицелилась в паршинскую переносицу и сказала сдвинутым командирским бровям:
- Олег, ты обладаешь теми же исходными данными, что обладала и я. Все ключевые слова сказаны. Картина прорисована. Включи голову и поработай сам.
Дуся говорила непривычно заносчиво и резко, но в голосе все же проскальзывал не скрывшийся от Олега страх. Растерянность и напряжение. Евдокия напоминала человека, отважившегося назавтра сделать первый прыжок с парашютом.
- Уходи, Олег. – Евдокия никогда не думала, что может вот так запросто выпроваживать мужчину, в которого влюбилась, как в защитника. В глазах упряталась мольба: уходи, Олег, уходи, пожалуйста!..
В чем заключалась тайна просьбы, сыщик не разобрался даже на улице. Когда сидел за рулем стоящего на приколе «мерседеса» и незряче смотрел в ветровое стекло, на которое налипали крупные снежинки; снег валил со всех сторон, дворники тоскуют, проклинают зиму и готовятся ломать спины и лопаты…
«Надеюсь, она понимает, что делает», - подумал Паршин и завел двигатель.
Он уже достаточно узнал Дусю, чтобы предположить в каждом ее шаге хорошую продуманность. Как ни молода и порой наивна девчонка, голова у нее работает.
«Может быть, она не хочет, чтобы возможная неудача затронула меня… Может быть, боится вновь увязнуть в спорах и потерять решительность…»
Так и не остановившись на каком-то определении, Паршин поехал домой.