Страница 99 из 133
- Тебе? – удивился Вадим, аккуратно снимая бумагу. – Почему тебе?
- Он писал мой портрет, - призналась Наташа и, охнув, убежала на кухню к сбежавшей кастрюле. Отодвигая её на холодную конфорку, она услышала негромкий, какой-то мёртвый голос Вадима.
- Да…действительно портрет…
- Правда? – радостно воскликнула Наташа и тут же осеклась, подумав, что вообразит себе Вадька. Ну и свинство со стороны Мезенцева подарить её портрет не ей, а Павлу!
Наташа бросила тряпку в раковину, сполоснула руки, вдруг осознав, что тянет время.
- Не хочешь посмотреть? – тем же ровным голосом спросил Вадим.
- Очень хочу! – бодро откликнулась Наташа.
Она вышла в прихожую, где, в ободранной серо-коричневой бумаге, стояла картина.
Наташа взглянула и замерла. Под взглядом Вадима она почувствовала, как горячий румянец заливает её щёки.
- Господи! – прошептала она еле слышно.
- Хорошо написано, правда, Наташа? – Вадим попробовал улыбнуться, но у него не получилось. Губы мужчины искривила мучительная гримаса. – Какая игра света! Какой накал страстей! А детали! Ваш друг – гений!
- Перестань, - тихо попросила она.
- Хорошо, - неожиданно согласился Вадим, - он резко развернулся, оттолкнул метнувшуюся к нему Наташу так, что та отлетела к стене, и вышел.
Оставшись одна, она уселась на пол перед картиной и заплакала.
…Мезенцев действительно был гением. Картина захватывала с первого мгновения безмолвным напряжением чувств. Но она не была портретом…
В комнате, залитой ярким солнечным светом, находились двое – мужчина и женщина. Совсем недавно они были близки – на заднем плане белела разобранная кровать со смятыми простынями. Женщина, с мокрыми волосами, в белой мужской рубашке на голое тело, неловко сидела на краешке стула. Луч света ослепительно сиял на её рубашке, высвечивая высокую грудь с выпуклыми контурными сосками, натянувшими тонкую ткань, мягко обрисовывал голые ноги со сжатыми узкими коленями.
Женщина была напряжена как струна, растерянна и несчастна. В её – таком знакомом лице – было столько с трудом сдерживаемой муки, что, несмотря на трагичность момента, Наташа рассмеялась сквозь слёзы. Какой незаурядный талант надо было иметь, чтобы переплавить её провинциальную дикость и скованность в чувства такого накала! Или…Мезенцев видел её так?
Она вытерла слёзы ладонями, и, нахмурившись, снова принялась внимательно рассматривать картину.
…Женщина смотрела на мужчину, стоящего у окна. Художник уловил этот быстрый взгляд, брошенный чуть искоса. В нём застыло страдание и мольба о спасении. Этот взгляд был как последняя, отчаянная надежда приговорённого к смертной казни. Если бы мужчина сейчас обернулся, он ещё мог всё спасти. Но почему-то было ясно, что он не обернётся, что он уже всё решил и пути назад нет… Ясно было, что мужчина так и останется стоять у окна, пока его гостья будет собирать свои вещи, разбросанные у кровати, надевать узкие туфельки, одна из которых лежит на боку, цокая каблучками, идти к выходу…
Он будет стоять у окна, пока не щёлкнет замок, и только тогда обернётся, чтобы не видеть, как она уходит по залитому солнцем двору…
Наташа закрыла лицо руками. На кухне тихо капала вода, в раскрытое окно доносился перебор гитарных струн и смех подростков, сменивших на детской площадке малышей. А прямо перед ней стояла картина, на которой она, Наташа, никак не могла решиться уйти…
**************
Пришла зима, и Лера заскучала. Дима мрачнел, видя, как девушка не находит себе места.
- Ей просто не хватает витаминов, - утешала его Наташа.
Она, конечно, кривила душой. Но как можно было объяснить парню то, чего он сам не мог почувствовать? Чистую, незамутнённую радость, когда ты входишь в реку, или подставляешь лицо дождю, идёшь босиком по росе или словно плывёшь в густом влажном тумане? Им не хватало контакта с водой – не с водопроводной или хлорированной водой бассейна, а с живой, чудесной энергией природной воды. Лера тосковала по лету.
- Мне снится Урсул, - жаловалась она.
Наташа и сама каждую ночь видела воду – манящую, прозрачную, ласковую…
- Давай попробуем топить снег, - предложила Наташа.
- Обтираться, - возбуждённо перебила Лера и тут же принялась канючить. – Ну, Наташенька, миленькая, я не заболею, правда!
Наташа колебалась недолго, и скоро Лера с радостным визгом обтиралась на балконе. Не удержавшись, Наташа последовала её примеру.
Теперь каждый снегопад сопровождался для них обтиранием чистым снежком. Эти процедуры давали такой заряд сил, что хотелось летать.