Страница 122 из 133
….Запах старости и болезни, сухонькое тело под пледом… Из того, прежнего времени остались только цветы – Елизавета Николаевна всегда их любила. Наташа улыбнулась старой женщине, наблюдавшей за ней из-под тяжёлых век, полила погибающую азалию. Потом присела возле кровати старушки.
- Здравствуйте, Елизавета Николаевна, - тихо сказала она. – Вы…меня помните? Я – Наташа, - она осторожно взяла невесомую руку, лежавшую поверх одеяла.
Рука чуть дрогнула. Глаза старушки возвращались к Наташе из такого далека, что у женщины тоскливо сжалось сердце. Запавшие губы шевельнулись беззвучно.
- Что? – беспомощно спросила Наташа, склоняясь ниже.
- Ва-дим,… - прошептала старушка еле слышно.
Наташа проглотила слёзы, сказала тихо, не надеясь, что её услышат:
- Я любила его…всегда…
Старческие пальцы едва ощутимо сжали её кисть.
- Я знаю… - прошелестела Елизавета Николаевна и закрыла глаза.
Наташа сидела рядом со своей старой соседкой, стараясь не плакать. Скоро старушка уснула, и женщина поднялась, принимаясь за привычную работу.
Елизавета Николаевна была совсем плоха, это было понятно с первого взгляда. Ей оставалось несколько дней. Большую часть дня она спала, а когда приходила в себя, глаза женщины скользили по Наташе с равнодушием незнакомки. Кормя свою старую соседку, укладывая её, перестилая постель, Наташа изо всех сил старалась абстрагироваться, не думать, не вспоминать. Но в краткие минуты отдыха воспоминания накатывали на неё, и некуда было деться от боли и тоски. Проблески сознания были у Елизаветы Николаевны столь редки, что когда утром прикорнувшую Наташу позвал старческий надтреснутый голос, женщина испуганно вскочила.
- Елизавета Николаевна, - обрадовано воскликнула Наташа. – Вам легче?
- Легче, девочка, - улыбнулась старушка. – Наташа…сделай мне бульончика…покрепче…
- Я быстро, - кивнула Наташа.
Проглотив слёзы, она побежала на кухню. Она знала, что обычно бывает после таких улучшений у безнадёжных больных, но запрещала себе думать об этом. Сегодня Елизавета Николаевна в сознании, а в том, что чудес не бывает, Наташа уже однажды имела возможность усомниться…
Звонок в дверь застал её, когда Наташа уже снимала бульон с огня.
- Наташенька, открой, - попросила старушка.
- Сейчас, сейчас, - Наташа побежала к дверям, завозилась со старинной цепочкой.
- Опять на цепочку закрылись! Елизавета Николаевна, нельзя в вашем возрасте так рисковать! – укоризненно сказал за дверью голос, от которого у Наташи подкосились ноги.
Она отступила от двери, прошептав обессилено:
- Вадим…
Он нетерпеливо и обеспокоено толкнул дверь и тоже замер, задохнувшись.
- Наташа? – наконец поражённо спросил мужчина.
Наташа молчала и смотрела во все глаза.
- Наташа? – снова, нерешительно и как-то беспомощно повторил Вадим. Он потянулся рукой к её щеке и тут же отдёрнул руку. – Вы… дочь Наташи? Или… вы кто? – он растерянно смотрел на неё знакомыми, родными крапчатыми глазами, и в них была надежда и боль.
- Это я, - тихо сказала Наташа. – Здравствуй…
- Наташенька, - раздался из комнаты слабый старческий голосок, и они разом вздрогнули, отпрянув друг от друга.
- Как она? – тихо спросил Вадим, и Наташа с трудом улыбнулась, выходя из оцепенения:
- Сегодня в сознании. Идём…
**********
Аня потянулась, прислушиваясь к себе. Кажется, голова больше не болела. Девушка улыбнулась. Ну и славно. После их разговора маман трупом ляжет, доказывая свою любовь. И вдруг – чего в жизни не бывает – её авантюра удастся? Если маман уговорит Артемьева, Аня уж сумеет закрепить успех. Но, подумав, девушка вздохнула. Артемьев не смог бы достичь таких высот в шоу-бизнесе, если бы шёл на поводу у провинциальных мамочек. Даже ей, Ане, с ним, пожалуй, не справиться. Зато маман вполне может не пустить сестричку в Москву. И тогда Жеке придётся остаться и подрасти до совершеннолетия. А за два года чего только не произойдёт в жизни!
Аня поднялась и пошла на кухню. Из гостиной доносились негромкие голоса, и Аня замерла, услышав голос Артемьева. Она собиралась послушать, о чём говорят с продюсером Жеки родители, но Артемьев словно почувствовал её присутствие. На мгновение он замолчал, а потом сказал громко:
- Что же вы, Аня, входите!
Она в сердцах отступила, но Игорь Борисович сам вышел ей навстречу.
- Я…умоюсь, - сердито пробормотала девушка.
Он неуловимо улыбнулся: