Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 23 из 26



- Вы хотите меня убить?

Убить мертвого... глупо.

- То есть, я хотел сказать, съесть, - поправился он.

Его спутники расхохотались, и узколицый, наконец, обернулся. Марк точно укололся о холодный взгляд его водянисто-зеленых глаз.

- А ты, оказывается, шутник, - равнодушно хмыкнул охотник. - Вот только с нами шутки плохи. Ты хоть знаешь, кто мы такие?

- Шаталы?

- Не шаталы, а шакалы.

- Я уверен, что она говорила...

- Шакалы.

- Ну, хорошо, - сдался Марк. - И что это значит?

- А то, что мы питаемся мертвечиной, - пояснил узколицый.

- Исключительно, - хохотнул сзади бритый мужичок. - Такая уж у нас диета!

«А я по-вашему кто?» - подумал Марк с отвращением. Невероятная усталость навалилась на него. Вот, он идет, сопровождаемый какими-то шакалами, которые, вероятно, и не люди вовсе... шагает в никуда, неудачник, по собственной глупости потерявший все, что ему было дорого.

Сознание затопила темнота, и только в самой его глубине маячком светилось одно единственное слово — Алена! Увидеть бы ее, хоть в последний раз, и пусть целый мир летит в тартарары.

Марк и не заметил, как городской пейзаж сменился индустриальным. Укутанные снегом вагонетки, какие-то трубы, торчащие в мутное небо, высокая плавильная печь... Неприметное каменное строение — точнее, не строение, а просто дверь посреди насыпи. Сарай... землянка? Перебирал он в памяти вроде бы ничего не значащие слова, не понимая, что перед ним, но чувствуя, что именно сюда они шли через весь город. А может, это... вход в метро?

- Тебе вниз, - скомандовали конвоиры, и узколицый посторонился, пропуская его вперед.

Марк не знал, радоваться ему или огорчаться. Неужели приключение закончилось? И он вернется в мир Алены — но без нее.

Конечно, там лучше — теплее, цивилизованнее, и можно встретить адекватных людей. Хуже, чем в мире живых, но все равно — терпимо. Там собирается в клубе неплохая компания — хлебосольная Дарунька с ее выпечкой и жалостливыми разговорами, немного чокнутый Валериан Никодимович, заносчивый Крот... Вася-художник... На Марка вдруг накатила такая тоска, такие нестерпимые тошнота и бессилие скрутили внутренности, что впору завыть на серую, вьюжную луну или кинуться с кулаками на кого-нибудь из охотников... И пусть делают с ним, что хотят.

А где они, кстати?

Марк растерянно огляделся. Шаталы исчезли. Вокруг расстилалось девственное, монотонно белое полотно, и, точно слепленное из снега, высилось плоское строение с металлической дверью. Ни движения, ни всполоха, ни огонька вдали. Только сквозь сумеречную муть проглядывали контуры высокой печки, да черное облако как будто вытекало из трубы, зацепившись за нее одним краем. Не дым, конечно. Завод, как и город, был давно и безнадежно мертв. Просто так совпало. Труба и облако встретились между небом и землей, создав причудливую оптическую иллюзию.

Марк пожал плечами и, толкнув дверь ногой, шагнул внутрь. В полумраке блеснули монорельс и железные перила уходящей вниз лестницы. Он ошибся — в домике, действительно, оказался вход, только не в метро, а в заброшенную штольню. Из подземелья тянуло сыростью, и что самое удивительное — каким-то утробным жаром. Струилось красноватое мясное сияние. Им как будто сочились глиняные стены и мелкий песок под ногами, из-за которого ступени казались скользкими.

Марк скользил, и стремился вниз, к горячему центру земли, и чем дальше он спускался, тем ярче разгорался свет. Шахта вокруг словно оттаивала, наполняясь звоном, теплом, струйками воды, резво сбегавшими по двум оцинкованным желобам. Откуда-то издали доносился глухой звук, похожий на стон. То ли скала дрожит под ударами кирки, то ли набухает вселенским плачем, темнеет и крошится, как лед по весне... У Марка кружилась голова. А не спускается ли он в ад? На этот раз — в классическую огненную преисподнюю с чертями и сковородками? Но нет, все оказалось гораздо прозаичнее. На дне штольни стояла вагонетка, и рабочий в спецовке нагружал ее камнями — простыми серыми обломками породы. Такие же булыжники валялись повсюду, и Марк больно ушиб палец на ноге, споткнувшись об один из них.

- Черт, - выругался он сквозь зубы. - Откуда здесь столько камней? - но тут же спохватился. - Извините.

- Да ничего страшного, - откликнулся работяга и отложил в сторону лопату. - Вы абсолютно правы. Земля перенаселена.

- Что? - оторопело переспросил Марк.

- Чересчур много людей, - развел руками его собеседник, - но ничего не поделать. Каждый имеет право на жизнь. В этом вселенская справедливость. А вот черта напрасно призываете. Этот персонаж, как говорится, легок на помине. Только назовете по имени — а он уже тут как тут. Согласитесь, Марк Олегович, нам с вами черт ну совсем ни к чему...

- Вы меня знаете? - поразился Марк.

Он смог, наконец, как следует разглядеть своего собеседника. Румяный и высокий, с загорелыми сильными руками, в легкой каске, кокетливо сдвинутой набекрень, из-под которой выбивались белокурые локоны. Его плакатная внешность абсюлютно не вязалась с витиеватой речью и тусклым взглядом серых, точно присыпанных вековой пылью глаз, а потому казалась чем-то вроде карнавального костюма.

- Знаю, а как же. И вас, и Алену Васильевну.

- А вы кто, собственно? И что это за место?

- Я — каменщик, - приветливо улыбнулся работяга, - хранитель зеликономов. А место — то самое, куда вы направлялись. И зачем пришли, мне тоже известно. Так что, присаживайтесь, Марк Олегович, поговорим, - пригласил он и сам опустился на импровизированный стул — грубо обточенный валун с площадкой наверху.

«Что ж, прекрасно, значит, ничего не надо объяснять», - устало подумал Марк и, не найдя, где сесть, без сил привалился к стене. Он чувствовал себя настолько изможденным, что с трудом ворочал языком. Точно все бессонные ночи, и бесконечные вереницы пустых слов, разбросанных, как стеклянные бусины в грязи, подозрения и ревность, и многие тонны земли, снега и льда — навалились разом на его плечи.