Страница 11 из 26
- Чем угощать вас? Что будете кушать? Есть перемячи с пылу-жару, кулебяка, пироги с рыбой, с яйцом и зеленым луком, с яблоками, а ватрушки сегодня просто изумительные! – не сбавляя темпа тарахтела Дарунька. – Как говорится – сам бы ел, да денег надо!
Услышав про деньги Марк напрягся, и Алена, тут же это заметив, тихо шепнула:
- Не волнуйся, это у нее присказка такая. Она всех так, за бесплатно, угощает.
Дарунька не обратила на это никакого внимания и как тетерев на току продолжила токовать:
- Чай с лимончиком? С яблочком? Кофе? Какао?
- Мне ватрушку, Дарунь, и какао, - отозвалась Алена, и обе вопросительно посмотрели на Марка.
- А мне… мне пирог с рыбой, пожалуй, и чай с лимоном и сахаром.
- Сию минуточку! – обрадовалась Дарья и скрылась за прилавком.
- Какая она шумная, как ее много, - вздохнул Марк.
- Да, она такая. Представь, как тяжело ей было остаться одной.
- Наверное, у такого человека должно быть много друзей.
- Не знаю… у каждого своя жизнь. Свои семьи, свои дети, свои заботы. Одиноким еще хуже на фоне чужого семейного счастья, не замечал?
Марк не успел ни подумать, ни ответить, потому что Даруня уже ставила на стол тарелки и чашки. Суетилась, улыбалась, а потом, прижав к себе поднос, застыла рядом со столиком, наблюдая, как гости пробуют ее стряпню.
- Садись, Дарунь, посиди с нами, - пригласила ее Алена.
- Ой! Да, что же я, как не родная! – встрепенулась она и избавившись от пластикового подноса, присела рядом. - Вась, хочешь с нами посидеть? – крикнула она мужчине за соседним столиком.
Он не ответил, только слабо махнул рукой и помотал головой отрицательно.
- Такой дикарь он, этот Вася, - огорчилась Дарья, - ни поговорить с ним ни о чем, ни пообщаться.
- Это муж ваш? - спросил Марк из вежливости, чтобы поддержать разговор.
- Да нет, какой муж. Муж мой давно помер! Хороший был мужик, царство ему небесное! Выпивал только. Как говорила ему – не пей! Сведет тебя твоя водка в могилу. Не слушал меня, вот и помер, - она вдруг неожиданно захлюпала носом, и в руке ее, словно из воздуха, появился белоснежный платочек. – Помер, а я вот все живу, небо копчу, - пожаловалась она, аккуратно промокая под глазами черные от туши слезы.
- Ну ладно, Дарунь, ну что ты опять, - погладила ее по плечу Алена, - все хорошо, не надо плакать.
- Да! – воскликнула Дарья, снова улыбаясь, как ни в чем не бывало. – Все хорошо! Люди меня любят, любят мою стряпню, заходят ко мне, вот и вы зашли!
- Очень вкусно, кстати, - вставил Марк, хотя даже и не разобрал вкуса, очевидно от голода.
- Ой, может, еще какого пирожка попробуете? – обрадовалась хозяйка и расцвела так, словно ее одарили не комплиментом, а рублем. – Кулебяки, вот. А?
- Нет, спасибо, большое. Боюсь, кулебяка уже не влезет. В другой раз.
- Какого малоежку ты себя нашла, Аленка! Вы с ним прямо пара! И красивый! Ох, красивый! Была б я помоложе, увела б его у тебя, - подбоченилась Дарунька и рассмеялась, довольная своей шуткой.
- Да ладно, - отозвалась Алена, - вон, Ваську своего охмуряй. Даром что ли, он около тебя просиживает целыми днями.
- Васька – художник, - уважительно сказала Дарья и, подперев рукою пухлую щеку, оглянулась на соседний столик, - ему наши мирские радости не нужны. Он все о высоком думает, об искусстве. Вон, глянь, как стену мне изрисовал, - толкнула она плечом Марка – райский сад. Обещал Адама и Еву нарисовать тоже. Пусть рисует, будем тут, как в раю.
Марк слушал трескотню хозяйки, жевал безвкусный пирог, запивал чаем и разглядывал Алену. Ему нравилось смотреть, как аккуратно и неторопливо она ест, как теплеют ее глаза от того, что он на нее смотрит, как неловко, двумя руками она подносит чашку с горячим какао к губам, смущаясь от его взгляда.
- Красавица у нас, Аленка, - тут же сориентировалась Дарья, - ладная, справная, а волосы то какие красивые, волосок к волоску! - воскликнула она и принялась гладить Алену по голове. Та смутилась, схватилась за парик двумя руками, словно боялась, что его снимут прямо тут за столиком.
Марк, раздосадованный этой неловкостью, хотел вмешаться, но ему помешали.
- Как звать тебя, парень?
- Вася-художник, усевшись рядом с Марком, пристально всматривался в его лицо. Так внимательно, что тому стало не по себе.
- Марк.
- Мааарк, - протянул Василий и недовольно прищурился. - Ишь ты. Не русское имя. Не русский он, Аленка! - прогудел он сердитым басом, как рассерженный шмель, - и вообще — не наш, - вынес он вердикт с ударением на последнем слове и даже пристукнул ладонью по столику.
- Что значит — не ваш? - поинтересовался Марк.
- А то и значит. Лишний ты тута, вот и весь сказ. Не знаю, как тебя сюда занесло, но добром это все не кончится, помяните мое слово. Большие неприятности тебе через него будут, Алена. Очень большие, - он покачал головой и вдруг, совершенно неожиданно, без всякого перехода, закрыл лицо руками, закачался, зарыдал и затрясся всем своим хлипким телом.
- Что с ним? Может врача ему вызвать? У него припадок как-будто.
- Сам ты припадочный! - взвился Василий, оторвав руки от лица. - Я — гений! Гений! Понимаешь ты, нет?
- Опять напился, - огорчилась Дарья. - Вася, милый, не пугал бы ты людей, а? Ну, выпил, так ляг, полежи, чего шуметь то? Ну, пойдем, пойдем, я тебе в подсобке на диванчике постелю, поспишь и все пройдет.
- Я — гений! А они не понимают! - плакал художник.
- Гений, конечно гений, - ворковала Дарья, уводя его в подсобку, - как же не понимают... вон ведь какой райский сад ты нам нарисовал...
Марк не стал дожидаться, пока она, уложив друга, вернется обратно.