Страница 96 из 176
– Да чтоб ты сдохла, подруга моя, -- по слогам произнес, как неживой голос. Он ласкал холодом, вытягивал столь необходимое тепло.
Голубые глаза подруги исчезли, а вместо них -- зрачки, раскрашенные фиолетовыми языками пламени. Необычные глаза, как будто и не Алины, но ведь это она присела на корточки напротив меня, сидящей на полу и схватившейся за затылок.
– Задохнись! - почти шепотом прозвучал ее голос, а ее глаза приковывали и гипнотизировали.
На полученный приказ я захрипела в отчаянии, не чувствуя кислорода и спиной вжимаясь в стену. Одновременно царапала ногтями пол в попытках вырваться из удушения. Шею зажали две невидимые руки, сильные пальцы давили на кадык. Они не только блокировали воздух, но вероятно стремились сломать шею.
А я смотрела в непроницаемые фиолетовые глаза подруги. Пальцами попыталась дотянуться до ее руки, но она проигнорировала, не позволив себя коснуться.
Последнее воспоминание перед темнотой -- один день на острове. Алине, и мне никогда не нужна была помощь. И я, и она не боялись поругаться со старшими девочками. К тому же моего папу опасались и до драк обычно разборки не доходили.
А вот Эле часто доставалась порция насмешек из-за косоглазия, иногда приходилось ее защищать, и я знала, что плечо Алины, хоть и гораздо меньшее моего, но всегда было рядом. Могла опереться на него, а сегодня надежное плечо скинуло с себя мою руку.
***
Сначала возникли звуки в голове, не прекращавшийся шум, воздух загудел или так казалось. Потом вернулась способность осязать: я на чем-то мягком, возможно на диване, больной затылок на пуховой подушке. Рука свешивались вниз на пол. А веки очень тяжелые, будто набухли, не удавалось их открыть. Тяжесть во всем теле придавила намертво к горизонтальной поверхности, даже пальцем на руке было лень пошевелить.
– Я, вашу мать, приютила вас! А вы! А вы! Решили переубивать друг друга! - расслышала женский голос, но он настолько визгливый и противный, что резал и без того больную голову.
Я зажмурилась еще сильнее, чтобы неприятные звуки не проникали внутрь.
– А ты чего спящей притворяешься?! Еще одна! - после слов тетя дернула за руку, отчего голова со спиной поднялась и веки слегка разомкнулись. Но голова зазвенела еще сильнее, я во все имеющиеся силы и насколько позволяло раздраженное горло застонала, усаживаясь на диване.
С трудом приоткрыла слипающиеся глаза, руками обхватила затылок.
Колокола звенели в голове, словно по ней несколько часов били чем-то тяжелым. Зрение временно потеряло четкость от звона в ушах.
– А ... а ... хххде? -- это все, что удалось прокряхтеть, горло запершило, поэтому решила лучше помолчать.
Три пары ног на полу: двое женских, одни мужские, выше глаза поднять не могла, слишком ярко светила люстра.
А потом увидела, как отъехал стеклянный столик с фруктами чуть назад, а на то место на колени упала Алина. Она отняла мои руки от головы, взяла за пальцы и как начала говорить, а мне хотелось, чтобы все заткнулись! И от каждого слова вздрагивала, словно жестоко избивали. Слова, как удары по телу, а может не по телу, скорее по сердцу.
– Прости! Прости! Диана, умоляю! Прости! - подруга держала мои руки и трясла их. Скрывала по всей видимости дрожание собственных.
В ее искренность верила. Об этом кричало ее лицо. Капающие слезы на щеки, которые подруга старательно вытирала. Красные, раздраженные глаза теперь вновь голубые, а не опасно фиолетовые, отравленные силой. На ее щеках — красные волдыри, как свидетельство былых слез.
Подруга на коленях, не моргала и смотрела как маленькая, напуганная девочка. А ее слезы, капали мне и ей на пальцы, соединенные между собой.
– Я не знаю, что это! Совсем не поняла! Прости! Я была не в себе! - кричала Алина.
Так отчаянно в горле зажгло, да и в глазах после ее слов. Память-то никуда не денешь. Она осталась, как голос не пропала даже на время. Я всё помню. И приказ задохнуться помню. И фиолетовые, ненавидящие глаза помню. И удар в грудь помню. Я помню.
А подруга ждала, стоя на коленях, и плакала, не прекращая. Смотря с паникой, и с обреченностью, и с мольбой. Эта мольба больнее всего ударяла.
Я неуклюже подняла руку, которая казалась нереально тяжелой, прислонила ее к щеке подруги. Стерла размазанную тушь под ресницами. Убрала грязное напоминание о слезах. Из себя бы с такой же легкостью убрать ощущение грязи.
- Всё в порядке! - хрипло сказала почти шепотом из-за потерянного голоса. - Я тоже чуть не убила одну девочку, когда пробудилась сила...
Я вздрогнула от сильного выкрика, и Алина развернулась на коленях, сев на пол, и глядя в сторону балкона и двери, где стояла тетя в красном, брючном костюме. Только с работы, ухоженная с идеальным макияжем, безупречная, как и всегда. Только Катя - истинная леди и матом обычно не ругалась, считала ниже своего достоинства употреблять бранную речь.
– Я, вашу мать, сейчас первая сдам вас Карателям!
Звуки вернулись в голову. Крик Кати был натуральный на всю квартиру.
– И если соседи! - пальцем тетя указала в сторону выхода из зала, там же оказался Артем, застывший в одном состоянии. Бледный, как мертвец. Настоящий цвет лица у него смуглый. Это я всегда бледная, несмотря на знойное солнце на острове.