Страница 143 из 176
Насколько могла быстро забралась по лестнице наверх. На втором этаже обнаружила окна во всю стену от пола до потолка. А с другой стороны две деревянные двери цвета нашего белого песка на острове. От одной из них доносился приглушенный шум голосов, еле слышный, скорее намек на разговор.
Приоткрыла дверь со словами:
– Извините за вторжение, но Катю никто...? -- замолчала, оглядев комнату-помещение с гостями.
Небольшие стеклянные столы для двух-трех персон находились внутри, а в окна лился солнечный, приятный свет, озаряющий прекрасных дам в помещение. Около пятнадцати-двадцати женщин, предполагаю возраста от тридцати до сорока (старых бабушек не имелось, но и молодых девушек не обнаружила) находились здесь. На вид создавали впечатление утонченных леди.
Моя тетя, как и всегда, прекрасно выглядела в синем, брючном костюме, обтягивающем стройную фигуру, под пиджаком не было рубашки, глубокий треугольный вырез демонстрировал внушительную грудь. На шее дорогое колье, (простых железок Катя не носила), длинные серьги-капельки, каблуки-шпилька. У тети прическа под каре, волосы аккуратно уложены, ни единого волоска не выбивалось из прически, у меня же пряди нередко вставали иногда торчком, иногда лезли в глаза, в рот. Бардак на голове постоянно имелся, а тетя — идеальная ухоженная Роза.
Мазнув взглядом по помещению, я заметила на нескольких гостьях татуировки — Розы. На щиколотке одной, на шее у другой, а у тети на руке.
– Радость моя! - Катя высоко подняла небольшой фужер с прозрачной жидкостью и помахала им приглашающе к себе. - Дамы, знакомьтесь, это мое единственное сокровище, - тетя радостно улыбалась, и мне того же очень хотелось. Улыбаться. Просто улыбаться.
Гектор Гектором, но родственницу очень радостно видеть.
Женщины развернулись, разглядывая и оценивая, видно я не сравнима с идеальным обликом тети. Нет, если меня похоже одеть, то, наверное, блесну.
Катя приобняла и смачно поцеловала в щеку, от чего оставила на коже отпечаток от розовой помады. А потом пару минут, пока собеседницы допытывали о всякой ереси по поводу потенциального единственного (что поделать, это первая тема, которая возникала у женщин, тем более у Роз при взгляде на молодую девушку), тетя слюнявила палец и стирала след от помады. Как курица наседка над цыпленком, или как мать над ребенком. А я не против, что трогали и кудахтали. С виду, конечно, пыталась взбрыкнуть, надменно фыркала, но в груди потеплело от заботы родственницы.
– Диана, - обратилась одна из женщин, разрез глаз у нее узковатый, намекающий, что она не коренная жительница Приама. - Я своему единственному сказала, чтобы оставил тебе местечко в университете. Как проблемы решишь - возвращайся, - тепло улыбнулась собеседница. При этом глаза ее стали еще уже, превратились едва не в одну тоненькую полосочку.
– Спасибо, - ответила.
Не совсем поняла о чем речь, но поблагодарила.
– Ее единственный — твой ректор. - довольно шепнула тетя на ушко.
Весь разговор Катя меня постоянно дергала, теребила, как любимую куклу, и рассматривала на предмет целостности.
Когда гостьи потихоньку начали покидать помещение, тетя продолжала разговаривать со мной:
– Снова пустой дом, хоть каждый день вечеринки устраивай, а я не хочу. Готова все вечеринки променять на твое возвращение, - со смешком размышляла она, изредка отвлекаясь на прощальные взмахи ладонью с очередной Розой.
Я промолчала на признание, но в груди становилось всё теплее и теплее. И Гектор забывался, неприятные воспоминания меркли.
Жаль тетя не появлялась на острове во время моего взросления.
Для многих Клейменных остров ассоциировался с тюрьмой, в которой те были заточены прежде чем их выпустили в человеческий, реальный мир. У меня не было подобного чувства. Наоборот - ощущение, что отрезали важную нить, когда покинула детский мир. В человеческом мире я не чувствовала притяжения к земле, не полюбила его и к людям относилась с равнодушием. Может со временем удастся привыкнуть?
– А что у вас здесь было? Я думала ты только вещички шьешь?
– Собрание Роз! - заговорщически прошептала она и выпучила страшные глаза, едва не вылезающие из глазниц. Она тоже пучеглазая, как и я.
Я засмеялась над неловкой попыткой тети пошутить, в перерывах между смешками спросила:
– И что было на повестке дня? Какой цвет лака в тренде будущей зимой?!
– Очень смешно, - пробубнила обижено тетя. - Между прочим я тебе место в университете смогла оставить...
Веселые эти Розочки.
***
После небольшого чаепития я рассказала тете о своих проблемах, а она молча слушала мои словоизлияния, только иногда поправляла мои светлые пряди волос и ненароком гладила макушку или щеку. Главное — она слушала. Просто слушала...
Не говорила, что я виновата, ведь крутила хвостом, как всегда обвинял папа по поводу Артема.
Катя не винила, как Алина.
Тетя не равнодушно слушала, как Эля, смотря в тот же момент на экран компьютера и кивая головой.
Тетя слушала и игралась с моими волосами, иногда заправляя их за ушко.
Очень тепло с ней. Она как будто отогрела, растопила колючий холод внутри, не давала внутренне замерзнуть. Я не заметила, как стала немного улыбаться, даже призналась по поводу Гектора.
– Мне было больно первые три раза, - пояснила вдруг тетя.