Страница 50 из 69
Вот сколько б сказок ни услышал,
В какой дали б ни побывал,
Нигде б такую не увидел,
Как ты... Тебя б не забывал.
Царевною вошла ты в сказку,
Что на руках судьба дала,
А я немею, страх свой прячу.
Боюсь, чтоб в вечность не ушла.
Уж синий полог даль пустила,
Туманом накрывая путь.
Ты опускаешь взгляд столь мило,
А я боюсь, умру от мук.
Твоей величественной статью
Я б любовался целый век.
Царевна, милая, останься,
Но нет... Ах, почему ж не смел...
Посмотрев вновь на пропуск проезда, Иван поднял взгляд на огонь камина, у которого сидел в этой небольшой уютной комнате. Василий сидел подле, расслабленно откинувшись на спинку стула, но о чём-то с тревогой размышляя, словно огонь горел не перед глазами, а в душе.
Тревожить друга Иван не хотел пока. Глубоко вздохнув, он спрятал пропуск вновь в карман да погрузился в воспоминания о возлюбленной супруге, семье, родном крае, который уже далеко. Вспоминал и как быстро пытались добраться до Франции, останавливаясь по пути то на постоялых дворах, то в деревнях. Окинув взглядом аккуратную комнату той фермы, куда были приняты переночевать, Иван молвил:
-Здесь так тихо... Мирно, как не было нигде.
-Я рад, что тебе хорошо, - устало сказал Василий, но от таких слов другу стало не по себе:
-Песня, что ты вечером исполнил после доброго ужина с хозяевами... Твоя, верно?
-Верно, - признался Василий. - Покоя, кажется, не будет больше и вовсе.
-Признался бы ей, как в муках пребываешь, - прошептал Иван, наклонившись к другу, взглядом указав, что на пороге показалась Тутолмина.
Василий тут же оглянулся, будто был рад очнуться от кошмарного сна, и она смущенно опустила взгляд, проходя в комнату. Следом за нею вошли и хозяева фермы.
То была супружеская пара среднего возраста, но в глазах обоих сияла искренность да молодость душ. Они оставили на столе возле гостей бутылку вина и три бокала. Ничего больше не сказали, лишь одарили добродушием улыбки да распрощались на ночь.
-Хозяева просили не въезжать во Францию, что там всё неспокойно, опасно будет, - молвила Тутолмина, сев в стороне в кресло.
-Елизавета Ивановна, - обратился к ней Иван. - Если Вы боитесь...
-Ни в коем случае, - перебила та его, широко раскрыв глаза от удивления. - Даже не подумайте! Я давно хотела отправиться именно в Париж, а тут вы оба повстречались...
Она резко замолчала, и Василий, выдержав паузу, вопросил:
-У Вас есть кто в Париже?
-Да, моя тётя живёт там уже давно. Я и адрес знаю, - последовал ответ. - Простите, что сразу не сказала.
-Вот, почему Вы всё же согласились отправиться с нами, - с лёгким разочарованием сказал Василий. - Я думал, рискнули жизнь переменить, спастись от нежеланного замужества.
-Я и спасаюсь, - смотрела с грустью Тутолмина.
-Говорили мы мало, - улыбнулся им Иван. - Еле имена друг другу сказали, а уж обсудить что и смелости ни у кого не хватало. Что теперь?
-Зачем вам надобно в Париж в столь смутное время? - вопросила Тутолмина, и Василий вновь вернул её внимание к себе:
-Мы на службе.
-Её Величества, - добавила она, понимающе кивнув.
-Верно, - улыбнулся Василий.
-Я думаю, тётушка не будет против, если мы все остановимся у неё в гостях, - с облегчением вздохнула Тутолмина и поднялась. - Простите теперь меняя, господа... Пора мне на покой.
Иван с Василием поднялись, поклонившись в ответ, и она скорее покинула комнату. Понаблюдав, как друг неотрывно так и смотрит на порог, за которым исчез милый образ их спутницы, Иван сказал:
-Пропал ты, дружище.
-Да, - только и произнесли губы Василия.
Он налил себе и Ивану вина да вернулся вновь сидеть перед потрескивающим в воцарившейся тишине огнём камина.
И он, и Иван снова смотрели на него, думая теперь каждый о своём да мечтая, чтобы данный покой не оказался затишьем перед бурей. И лишь судьба знала, какую дорожку проложила им дальше...