Страница 38 из 69
Услышь, услышь меня, о Счастье!
И солнце как сквозь бурь, ненастье,
Так на меня и ты взгляни;
Прошу, молю тебя умильно,
Мою ты участь премени;
Ведь всемогуще ты и сильно
Творить добро из самых зол;
От божеской твоей десницы
Гудок гудит на тон скрыпицы
И вьется локоном хохол. *
Зина прислушалась к доносившимся до слуха словам песни. Она знала, что поёт одна из фрейлин государыни, как то обычно бывает. Зина сидела в одной из спален дворца на краю постели, где её рану накануне вечером осмотрел доктор и оставил отдыхать. Уже было утро, а рядом так и сидела Татьяна, не покинувшая подругу ни на минуту.
-Прям моя молитва к счастию, - улыбнулась Зина.
-Это голос Лизы, - молвила Татьяна. - Полторацкой.
-Да?! - задумалась Зина. - Её отец — глава придворной певческой капеллы?
-Да, - взглянула Татьяна, пытаясь уловить мысль подруги, но сама уже была близка к догадке.
-Неужто этот монах был прав?! - улыбнулась Зина.
-Меня это пугает, - невольно прослезилась Татьяна.
Зина взглянула на стул перед нею. Там лежал длинный свёрток. Коснувшись его осторожно рукою, Зина улыбнулась вновь:
-Я так благодарна Авелю, что положил картину нам в повозку.
-Мне всё же кажется, что всё происходит не случайно, - поднялась Татьяна. - Но, возможно, стоит показать картину Полторацким. Ведь Марк Фёдорович сам художник, знает толк в искусстве. Может подскажет что.
-Мне кажется я и так всё поняла. Гришенька любит меня и кулон этот давно для меня сделал, картину нарисовал, но... подумала о том же, - взглянула с удивлением Зина. - Ты спросишь Марка Фёдоровича?
-Я позову его. Попробую сейчас же узнать у Лизы, здесь ли её отец, - с этими словами Татьяна покинула спальню.
Зина смотрела на закрывшуюся дверь и верила, что ничего особого Полтарацкий не расскажет. Только чувство, что монах Авель говорит всё неспроста, - не покидало. Погладив по распущенным волосам, она облегчённо вздохнула.
Казалось ей, находится теперь в прочном замке свободы. Поднявшись с постели вопреки кольнувшей в плече раны, выпрямилась и вновь глубоко вздохнула. Она подошла к окну, за которым тем утром солнце вновь улыбалось на небосводе, что одевалось в тонкие кружева облаков. Такой красоты Зина, как подумала, никогда не видела. Всё казалось необычным, знаковым, и это — успокаивало.
Взяв лежавший на стуле рядом пеньюар, Зина через боль накинула его на плечи. Она медленно подошла к зеркалу, стараясь не делать резких движений, чтобы рана не беспокоила. Сев удобно, Зина напудрила лицо, шею и грудь. Вновь взглянула на себя оценивающе в зеркало и с улыбкой нанесла перламутрово-розовый румянец, а после приклеила на щёчку мушку.
Взглянув на часы, Зина заметила, что уже час сидит одна, а Татьяна не возвращается. Только стало появляться волнение, как в дверь постучались и Татьяна заглянула:
-Ты не спишь? Я не одна, сейчас подойдут Лиза и Марк Фёдорович Полторацкие, - вошла она, сказав последнее шёпотом.
-Но я не заплетена, - вытаращила глаза Зина.
-Ты выглядишь прекрасно! Они понимают всё и знают, - села Татьяна на стул рядом с нею. - Оказывается, Марк Фёдорович тоже воевал со шведами, командовал гусарскими эскадронами, а теперь хочет Лизоньку замуж выдать за её любимого.
-Повезло ей с папенькой, - с доброй завистью улыбнулась Зина.
-Они придут сейчас на картину взглянуть. Марк Фёдорович сказал, о Григории Михайловиче Ковалёве знает не по наслышке. Разговаривать любил с ним об искусстве и вместе как-то рисовали. Говорит, любит Григорий прятать в картинах свои чувства.
-Я и так вижу в картине его чувства ко мне. Думаю, зря позвали, - пожала плечами Зина и мечтательно вздохнула. - Мне бы к Гришеньке... Так и рвётся душа уехать,... к нему.
-Авель просил показать картину, - несмело сказала Татьяна, сама себе удивляясь, что начинает верить в предсказания монаха.
Тут в дверь постучали, и она поспешила открыть, пропуская прибывшего Полторацкого с дочерью. Поздоровавшись и пожелав скорейшего выздоровления Зине, Марк Фёдорович сразу приступил к делу:
-Где же картина? - оглянулся он вокруг.
-Здесь, - указала рукой Зина на лежащий на стуле у кровати свёрток.
Когда Марк Фёдорович аккуратно разложил картину на постели, он некоторое время её разглядывал. Что Зина, что Татьяна с Лизой — все молчали. Каждая надеялась услышать что-то особенное.
-Поднимите-ка, - нахмурился вдруг Марк Фёдорович, и Татьяна с его дочерью взяли холст по бокам, приподняв перед его глазами.
-Удивительный романтик, этот Ковалёв, - сев на стул, он разглядывал картину вновь, наклоняя голову то так, то сяк. - Прекрасно владеет кистью... Множество знаков изображает. Рисует, как Ботичелли свою весну... А кулон при Вас?
-Да, - улыбнулась Зина, вновь вспоминая любимого.
Она прикоснулась к висевшему на шее его подарку, а почувствовалось, будто обняла милого.
-Подарок передал он Вам особый. Открывается сей кулон, - улыбнулся Марк Фёдорович.
-Открывается?! - тут же стала разглядывать подарок Зина.
Себе удивилась, как раньше не заметила линию, по которой были соединены две части кулона. Нажав на разные камушки украшения, тот медленно раскрылся, а внутри сверкнуло золотым блеском колечко с таким же красным камнем, как бархатный лоскуток, на котором лежало.
-Гришенька, - только и ахнула в восторге Зина, взяв кольцо и тут же надев на палец.
-Вот ведь, как бывает, - подивилась Лиза, и все переглянулись в счастливых улыбках...
* - из стихотворения «На счастие», Г. Р. Державин, 1789 г.