Страница 192 из 229
Я схватила Хоука за шейный платок, потянула к себе и сама поцеловала, быстро и глубоко. Укусила за губу, отчего он удивленно расширил глаза, улыбнулась ему как-то сумасшедше, сама толкнула на кровать. И была ему очень благодарна за то, что он не стал сопротивляться или пытаться перехватить инициативу. Была благодарна ему за то, что он не требовал от меня каких-то там глубоких чувств, а искренне наслаждался, подыгрывая мне... за то, что просто помог наконец забыться.
А когда я забылась, когда получила первую свою порцию болезненного безумного удовольствия… я просто-напросто расплакалась. Опять. И тогда была уже очередь Хоука что-то делать. И он делал. Поцелуями стирал слезы с лица, нежно гладил…
... говорил мое имя...
Мое настоящее имя.
Шептал, как заведенный – Яна, Яна, Яна... И слышать это, понимать, что он знает, с кем сейчас, знает, меня настоящую, было приятней любых ласк.
И мне было плевать, откуда эти знания – все потом, все разговоры и объяснения. Сейчас – я купалась в его искренности, что согревала и обжигала, как вырвавшееся на свободу пламя...
Я знала, что этой ночью, Уильям Хоук не просто позволил отвлечься расстроенной женщине и развлекся сам. Нет, этой ночью он решил быть со мной по-настоящему. Открыться.
И медленно, постепенно, капля за каплей, Билл заставлял меня расслабиться и получить удовольствие уже совсем другое. То, что, казалось, давно было позабыто, то, во что я уже перестала верить.
Удовольствие от того, что ты кому-то не безразличен.
Билл не стал очередной спиной в моей коллекции неудавшихся романов, еще одним мужчиной, чтобы просто забыть душевную боль.
Он словно излечил меня.
Он умело обращался с моим-немоим телом, но нужна ему была я. Моя душа, со всеми проблемами, горестями и глупостями. И он, кажется, любил меня. Не наигранно, не расчетливо… а по-настоящему.
Была бы я в этом так уверена, если бы не артефакт на груди – единственное, что осталось на мне? Не знаю и знать не хочу, но сейчас я особенно была ему благодарна за этот подарок...
Когда мы отдышались, пришли в себя, Хоук вдруг встал и ушел – я только обессиленно приподняла голову. Не мог же он меня сейчас оставить одну? Вот так, молча... Не мог. И все же от секундного страха стало мерзко. Но Хоук почти сразу же вернулся. Вернулся, сгреб меня в охапку, затащил на руках в открытую дверь и буквально бросил в полную ванную. Ароматная вода хлынула на пол, пена полетела во все стороны.
Пока я отфыркивалась и придумывала, каким бы матом его покрыть за такую выходку, Хоук залез вслед за мной и, расслабленно развалившись, выдал:
– Так ты решила... принять это тело?
Я хотела возразить, возмутится – вот еще, стану я так просто сдаваться!.. Череда этих глупостей – то волосы, то секс с человеком, который Эби не нравится – это такая... месть получается? Нелепая попытка сделать Эби так же больно, как она мне?.. Но если она действительно хочет навсегда остаться в моем теле, то ей должно быть все равно. Она вообще может порадоваться, что все так решилось...
А может это я обрубала все концы? Истерично, бездумно и зло, но лишала себя возможности цинично воспользоваться раскаяньем Эби. Которое, наверняка, последует – с ее-то чувством вины перед всеми, по делу и без. Уравняла вот таким извращенным образом наши несчастные тела. А если раскаянья у Эби и не появится... что ж, она, значит, изменилась настолько, что жалеть точно не о чем. Пытаться забирать силой свое тело я в любом случае не собиралась.
А может я сейчас просто пытаюсь придумать оправдание своему идиотскому эгоизму?
Хоук выжидающе молчал, но все, что я могла – это ответить, дернув плечом:
– Не знаю.
Он понимающе хмыкнул
– Какая ирония... я был уверен, что ты рано или поздно обидишь Абигейл, и бедная девочка будет плакать и страдать... Но похоже это она тебя обидела. Как же людей меняет свобода.
Я на миг закрыла глаза, наслаждаясь теплой водой, вдыхая запах розового масла... Да, все-таки теперь точно настала пора разговоров и объяснений. Делать это в ванной, кстати, решение хитрое. Буйствовать мне тут было бы неудобно.
Но я и не хотела. Я словно сейчас после какого-то обряда очищения была. В голове почти пусто, и на душе – спокойно. И... четкое осознание того, как глупо, мерзко и несправедливо я себя вела по отношению к Эби. Сама вон как разозлилась на Эйнара за его слепую самоуверенность – за то, что он, якобы понимал, что для меня лучше. А ни черта он не понимал. И я с Эби не понимала – не хотела просто. О ком я вообще больше думала: о ней с Фрино или себе с Максом, кого больше ругала? Но Макс – прошлое. Прошлое, что меня, наконец, отпустило. И нечего им было оправдывать свое нежелание слышать кого-то кроме себя.
– Обе мы друг друга обидели, – все же ответила я и почему-то добавила: – Она все боится, что ты меня в бордель продашь... или ее... не знаю.