Ты сеешь ветер

      — Думаешь, он твой, а ты его? — спросил старик, стоило мне появиться на пороге дома. – Нежное, наивное дитя. Мне не следовало надолго покидать тебя.

      — Где ты был? – сухо спросила я.

      — В Тёмных землях.

      Пока я переливала набранную в ручье воду, старик стоял и наблюдал за мной, загадочно и тепло улыбаясь. Он держал в руках свой старый посох, но было видно, что он более не нуждался в опоре. Годы слетели с него, словно шелуха. Лицо разгладилось, спина выпрямилась, глаза светились здоровым блеском.

      — И что ты видел там, Мерлин? Какие тайны ты постиг?

      — Ах, Нимуэ, ну что за нетерпение? — он шагнул вперёд, раскинув руки в радушном жесте. — Тем более что исход всего тебе известен наперёд. Однажды я откроюсь — а ты ответишь подлостью.

      Он протянул мне свою длинную белую руку, и я, невольно повинуясь, прикоснулась губами к костяшкам его пальцев.

      — Безумная, как страсть, спокойная, как вечный сон, — тихо, нараспев, произнёс Мерлин. — А я, повергнутый, склоню свои колени.

      Я холодно взглянула на него. Он взял меня за руку и прикрыл глаза.

      — Дай же и мне взглянуть, — прошептал он. — Впусти меня, Нимуэ, — хрипло повторял он снова и снова, медленно приближаясь. — Я тебе не враг.

      Он не лгал, я не чувствовала опасности или недобрых намерений. Поддавшись объятию, я склонила голову к его плечу и замерла.

      У меня немного закружилась голова. Я вновь ступила на зыбкую почву воспоминаний, и ноги едва удерживали меня. Мерлин действовал стремительно, словно поспешно перелистывал страницы уже знакомой ему книги. А затем он вдруг остановился, и я увидела его и себя на озёрном берегу среди камней.

      «Довольно! Довольно!», — задыхалась я, взмокшая и раскрасневшаяся, уворачиваясь от ищущих рук Артура.

      «А если бы он был только он, — раздался низкий грозный голос, — ты бы впустила его, не так ли?».

      Воспоминание вдруг пошло рябью, как отражение на воде, по которому хлопнули ладонью. Мерлин вернулся к перелистыванию, а затем вдруг закрыл книгу, словно та ему наскучила.

      — Какая жестокая иллюзия! — с отчаянием выдохнул он, отстранившись. — Неужели ты правда думаешь, что будешь сидеть подле его трона? Ты, всадница вздымающихся озёрных волн, владычица непостижимых тайн и хранительница Экскалибура? Не гневи богов, Нимуэ.

      Раздражённый и полный горечи, Мерлин отступил.

      — Ты не можешь принадлежать ни одному смертному мужчине, — в его глазах вспыхнула досада. — Что бы они ни бросили к твоим ногам, сколько бы настойчивых просьб, заверений, клятв и ложных обещаний ни дали, ни на что из этого твоё сердце не отзовётся по-настоящему.

      Невольно ощутив себя пристыженной, я опустила голову. Плечи мои поникли.

      — Вот тебе одна из тайн будущего: заняв престол, Артур Пендрагон возьмёт в жёны леди Гвиневру, дочь Лодегранса, самую прекрасную деву в Камелиарде. Он будет любить её, она его — не слишком. Союз их, омрачённый изменой, в конце концов приведёт к началу войны. Артур умрёт в одиночестве, окруженный бездыханными телами своих верных рыцарей, и небеса будут скорбеть по нему, пока слёзы не иссякнут. Меч вернётся к тебе, как и было обещано. А Артур будет спать на Авалоне, в ожидании дня великой нужды, когда ему придётся подняться вновь, чтобы спасти Британию. 

      Кровь отхлынула от моего лица. Туман застил глаза.

      — Зачем же ты?.. — слабым голосом спросила я.

      Мне не было нужды не доверять словам Мерлина. Его издавна называли властителем легенд, он видел и помнил каждую из них.

      — Вортигерн нам не угоден, — ответил он.

      — Нам?

      — Тебе, мне. Дуброну, Аэнусу, Рейну, Конхобару, Мананнану…

      Я стояла и слушала, как он перечисляет имена богов, знакомых и чужих, словно со стороны наблюдая за происходящим. У меня возникло ощущение, что весь мир неожиданно сбился с правильного пути, но при этом было достаточно одного моего слова или движения, чтобы все вернулось на круги своя; однако я оставалась обездвиженной, язык отказывался повиноваться, и поэтому — только поэтому — я не могла сейчас же восстановить этот мир в знакомом и привычном мне виде.

      А Мерлин продолжал говорить:

      — Вортигерн не чтит старых богов. Никаких богов. Он, подобно Мордреду, стремится лишить вечность памяти. Как сделал это с тобой.

      — Как давно я живу на свете? — Язык мой ворочался с трудом, словно в рот натолкали камни.

      — А как давно люди слагают песни об озере Нимуэ? — вопросом на вопрос ответил Мерлин. Лицо его смягчилось, глаза сделались печальными. — Вот, что ждёт тебя вдали от своей стихии, — миг смертной жизни и вечное забвение. Тебе не следует верить своему влечению, дитя. Особенно сейчас, когда ты колеблешься на границе двух миров. Тебя манит сила Экскалибура, а не тот, кто станет ей обладать.

      Я вновь ощутила сильнейшее головокружение, а ещё — жуткую, бездонную пустоту под сердцем. Что-то в этой трагичной предрешённости непостижимым образом радовало меня, но радость эта была злорадной и тяжёлой.

      — Будь благоразумна, Нимуэ, — сказал напоследок Мерлин. — Ты — создание Природы, тебе чужды людские волнения, какими бы близкими и понятными они ни казались тебе.