Страница 5 из 32
***nМячиков брел по набережной, и единственным собеседником в данный момент был упрямый докучливый мелкий и противный осенний дождь. Конечно, Мячиков мог разговаривать и сам с собой. Но в этот момент ему нужен был собеседник. Такой, чтобы выслушал и понял, как хреново Мячикову в данный момент.nС той минуты как он вышел из такси, уже несколько пивных банок были отпинаны, смяты и втоптаны в землю. Но перед этим их содержимое неизменно оказывалось у Мячикова внутри.nВсю дорогу Мячиков рассуждал о том, какая всё-таки гадская у него судьба. И прав, прав тысячу раз Вася, когда клянет её злодейку.nВозвращаться в Малинки после погони было бессмысленно. Ариша наверняка уже ушла домой, либо её подхватил по дороге братец, так удачно смывшийся. Что подумала она, когда выйдя во двор ресторана, поняла, что его нет?nНет, конечно, если брат вернулся за ней, то наверняка рассказал, как Прошка напал на Мячикова. И тут вроде получалось, что Мячиков вовсе не трус какой-то, а настоящий герой, уведший за собой чудовище подальше от любимой...nОт любимой... Это слово заставило его остановиться и посмотреть растерянно по сторонам. Прямо перед ним серела в сумерках знакомая стена с не менее знакомой дверью. Ну конечно, куда ж ещё могли притащить его собственные ноги? Он стоял у служебного входа в цирк. Ещё немного потоптавшись, Мячиков открыл дверь и вошёл внутрь тёмного коридора.nОн наткнулся на что-то возле стены, и это что-то загремело, унося с собой эхо в темноту. Почти сразу же в конце коридора забрезжил свет и раздался голос сторожа Григория Палыча:n- Это кто там шумит? Вот я счас леву на вас спущу! - и сам для пущей важности рыкнул так похоже на настоящего льва, что, не знай Мячиков, что все львы заперты по клеткам, сам бы испугался до смерти.n- Это я, дядя Гриша! - заорал он на свет и стал продвигаться сам в том же направлении.n- Ромка! Это ты что ль?n- Я, дядя Гриша, я.n- А чего по ночам шляешься, не спишь?n- Да тут такая история приключилась...nНаконец, коридор был покорен, и дальше Мячиков уже старался не терять из виду согбенную спину сторожа, из-за которой точно ореол святого мерцали свечные лучи.nВ каморке у сторожа с наклеенными на стенах старыми цирковыми афишами было тепло и уютно. На стуле возле аккуратно заправленной байковым одеялом лежанки попыхивал паром большой алюминиевый чайник. На втором стуле на чистой бумажке были разложены хлеб, колбаса и несколько конфет "Старт".n- Давай со мной чайку, - предложил сторож.n- Да не, дядь Гриш, я по дороге пивом заправился по самое по нехочу.n- Ну-ну... а я вот чаёвничать собрался. Вдруг слышу - гремит кто-то. Думал, опять Зритель шалит.n- Зритель?n- А тебе ещё не рассказывали? Тут у нас привидение обитает. Мы его Зрителем зовём. Очень похож на того самого мужика, который лет пять тому назад остался в цирке после представления, а утром его нашли мертвым, запутавшимся в занавесе. Доктор сказал - разрыв сердца, о!n- Может он повстречал ещё одно привидение? - решил поддержать шутку Мячиков.n- Может и повстречал, - хитро усмехнулся сторож, прихлебывая из большой эмалированной кружки исходящий паром чаёк.n- То есть по цирку бродит не одно привидение, а целых два?n- Да нет, я думаю, это он не привидения испугался, а директора нашего, Залесского.nИ Григорий Палыч рассказал Мячикову одну интригующую подробность из жизни директора.nВсе началось с того, что лет семь тому назад повадился ночевать в здании старого цирка один мужик. Первый раз его заметили артисты и выперли вон. А потом он научился прятаться. Да так здорово, что даже ежевечерние обходы и дежурства, установленные специально по этому случаю директором, не помогали этого мужика засечь. И единственные свидетельства его пребывания были обнаруженные лишь поутру. Это были новые дыры в стенах подвальной части цирка. В конце-концов, была устроена тотальная облава и мужика нашли. Он прятался в свежевыдолбленной собственноручно нише за выступом в стене перед самым входом в подвальное помещение.nМужик был доставлен в кабинет директора, и тот устроил ему настоящий допрос с пристрастием, грозя в случае неповиновения отдать на растоптание слонихе Джулии.nСлониху Джулию Мячиков знал хорошо. Она работала именно в той программе, с которой ездил по гастролям Мячиков. Слониха была очень спокойной дамой. Никому и в голову не могло придти, что она может кого-то затоптать. Самое большее, на что покушалось это скромнейшее создание, это разного рода бумажки. Не раз несчастные теряли свои паспорта, доверенности и прочие ценные документы и справки, зазевавшись возле слоновника. Но прокричавшись на злодейку, каждый нес ей извинения в виде связки бананов или морковок. Потому как невинность её была очевидна всем из-за добрых глаз и ласкового нрава. Слониха обычно начинала поглаживать орущего хоботом по голове. От такого массажа тот приходил в восторг и умиление, и уже через пять минут прощал ей все свои убытки.nТак вот, хоть угроза и была настоящей фикцией, мужик раскололся, и поведал директору какую-то страшную правду. Никто при том не присутствовал. Но с тех пор директор частенько бродит по ночам по зданию цирка. Но со Зрителем его не спутаешь. Зритель прозрачен и худ. А директор вполне материален и фактурой покрупнее и покруглее будет.nМячиков сидел на лежанке сторожа и позёвывая слушал его странные истории. В какой-то момент он почувствовал, что засыпает. Сторож предложил Мячикову свое спальное место и тот не отказался.n- А может это один и тот же мужик? - пробормотал он, засыпая.n- Все может быть, - ответил сторож, гася лампу.***nЕму снова снился цирк. Он стоял у кулис и готовился к выходу. Стояла пугающая тишина, и было странное ощущение пустого зала. Откуда-то сверху доносились неясные звуки и шорохи, слышалось нарастающее завывание ветра. Наконец, кулисы раздвинулись, и в темноте начала проступать еле приметная дорожка из света. По ней он и пошёл...nОткуда-то издалека послышалась музыка. Песня была знакома и любима до боли. "Дорога без конца, дорога без начала и конца..." Досадно, но мелодия стихла, не доиграв до конца. Но в руках у него оказалась флейта, и ему захотелось её доиграть...nСлева послышался звук проносящейся мимо машины и визг тормозов. И он еле увернулся от фонтана брызг.nПотом впереди промелькнула чья-то огромная пугающая тень, и он, почувствовав страх, шарахнулся от неё, прикрывшись руками.nКартинка снова сменилась. Шелест листвы и блеск озера в сумерках. Тихий смех. Ему тоже захотелось вот также легко и беззаботно смеяться. Он набрал полную грудь воздуха и... обернулся на едва уловимое движение слева.nЭто была его бывшая жена Марианна. Слегка склонив кукольную кудрявую головку, она улыбнулась, мило и томно изобразила воздушный поцелуй. Рука её потянулась к внутреннему карману его куртки. Он знал, что сейчас сам достанет деньги и отдаст ей. Отдаст все. Как всегда. Ему для неё никогда не было жалко денег...nКартинка снова сменилась и слева послышался визг тормозов, раздалась короткая автоматная очередь. Он быстро среагировал и упал лицом вниз, прикрыв голову руками. В руках откуда-то появился автомат, и он начал отстреливаться, целясь наугад в темноту. Было страшно, и показалось, что вот сейчас настанет тот самый последний миг... Но и эти звуки стихли где-то в темноте.nОн поднялся на ноги и понял, что может не успеть дойти до чего-то очень важного. Поэтому надо спешить. И он пошел, потом побежал, задыхаясь от встречного ветра. Ему казалось, что сердце вот-вот выскочит наружу, и, чтобы удержать его, он прикрыл грудь руками. Ноги вдруг стали ватными и непослушными. И он начал оседать куда-то вниз...nНо... "The Show must go on!" - запел из темноты Фредди Меркури. И он поднялся вновь, выпрямился в полный рост и... декорации сменились снова...nТеперь он стоял на помосте, на котором бил "степ". Любимый номер во всём представлении, его отдушина. В котором он ощущал себя настоящим Артистом. Сейчас, во сне все было очевидно. Вот помост, вот он в больших клоунских ботинках... Зазвучала музыка и...nСтранно, но ноги будто были не его, а сами по себе. Он, глядя вниз, с удивлением наблюдал, как ботинки отбивают первые па с носка на пятку, с пятки на носок... Не удивила привычная тупая боль, к которой привык за столько лет работы.nМузыка постепенно ускорялась, была знакома и незнакома одновременно. Возможно из-за рваного, бешеного ритма. Ему никогда ещё не приходилось бить степ в таком темпе. Поэтому, когда музыка стихла и отпустила, он с облегчением вздохнул и... провалился в глубокий сон.n