Страница 92 из 148
- Как там дела с расшифровкой записей? – стараюсь намеренно отвлечь его на себя. – Узнали, что именно их так интересовало?
- Каких ещё записей? – в голосе так альфы за спиной так и проскальзывает наезд. Наверное, для усиления его он и клешню свою на моё бедро положил – что бы не сбежала.
- Пока нет, - слегка вспотев отвечает на мой вопрос Михаил и я замечаю некую немногословность. Да ещё тот выразительный взгляд, который он бросает на некоторых слишком обнаглевших подсказывает что о записях одного сумасшедшего врача говорить стоит только наедине. Начинаю кашлять, когда Кай повторяет свой вопрос.
- А как так дела с охотниками? Не думаю, что они так просто решили отступить, - меняю тему, стараясь скинуть лишнее с бедра, но добиваюсь только того что меня ещё и приобнимет.
Как он так может то? При Михаиле руки свои распускать, постыдился бы! Судя по тому, что щеки покраснели только у меня, стыд — это моя фишка.
- Все хорошо, - после запинки отвечает Михаил и я понимаю, что он врет. Не просто врет, а делает это явно неумело еле скрывая правду. Судя по тому, как сильно углубились его морщины под глазами – очень плохую правду. У меня даже мурашки по коже неприятные пошли, далеко не сразу поняла, что в их природе виноват совсем не Михаил.
- Пошли есть, - бросил быстро и холодно Кай и буквально потащил меня на кухню.
Мне конечно это не понравилось, в особенности из-за боли в ногах.
- Отпусти! – рыкнула слишком громко, вырывая руку на пороге кухни.
Как назло, на мой крик обернулись все, так что мы так и застыли на пороге, в неловкой позе. Неловко улыбнулась только уголками рта, сцепив от стыда зубы и одернула слегка задравшеюся юбку.
- О, Дашенька! Ты тоже решила прийти на наш скромный праздник? Садись. Кай, помоги мне накрыть стол.
Марго явно слегка пьяная, доброжелательно улыбнулась мне. Ее необычный небрежный вид придает ей некую домашность, что весьма непривычно. Может поэтому слегка замялась, не зная, что ей ответить. За то Кай все прекрасно решил, прошел к плите, чтобы помочь ей, но сделал он это по-особенному. Огибая меня, его рука скользнула по моей спине, а губы слегка поцеловали в весок, подталкивая к столу. Он закатал рукава рубашки, приступая к мытью посуды, а я осталась стоять на месте со слегка приоткрытым ртом.
- Я конечно понимаю, что у вас тут свои парочки, любовь - морковь, но нельзя ли выражать ее не так… вонюче? – произнес с отвращением Кирилл сидя на стуле и смотря почему-то на меня.
- В смысле? – переспросила совсем без интереса, было что-то очень неправильное в том, чтобы снова сесть за этот стеклянный стол. Вообще вся эта ностальгия и неприятные воспоминания задевали что-то очень мерзкое в душе. Свободными за столом остались два места напротив Вани и Дарьи, одно непосредственно рядом с ними и два во главе стола с обеих сторон. Само собой, выбор у меня был и большой, и в ту же очередь не очень. Рядом с Кириллом или через один стул возле него, напротив Дарьи. Взялась за спинку стула рядом с Кириллом, и этот гад очень выразительно поморщился, как будто от вони.
- Я про запах! Ну ладно эти – голубки, им можно! Но ты то могла хотя бы постараться не думать «об этом»?! – наехал он, прикрывая рот и нос рукой.
Принюхалась, не понимая, он о чём. Какая ещё вонь? Мне конечно нос ломали, но совсем обоняние я не потеряла. Стало слегка обидно, но, когда я обернулась на остальных и заметила, как швабра брата говорит одними губами «вонючка» с гадкой улыбкой. О чём думать? Что за бред он несёт? Почему «этим» можно, а мне нельзя? Что можно? Я не понимаю! Все эти вопросы роились в моей голове, но из-за снисходительной улыбки волчицы возникало ощущение что ответ где-то на виду. Или я настолько глупа, что это понимают все, кроме меня? В душе родилось смятение, смешанное со злостью и обидой, рука сжала металлическую спинку стула со всей силы, так что скрыть настоящие чувства. Плохо скрывая злость порадовала альфу, даже вызвала смешок, но это злило только пока я не заметила презрительный взгляд брата.
«Да, как он смеет?!» - появилась в моей голове первая мысль, а затем исчезла. Ее вытеснила обида и боль, непонимание почему брат не может сделать для меня то, что я делала для него столько раз? Почему он не может отдать мне долг и защитить меня? Не то что я не могу сделать это сама… просто… В этом месте, в этой обстановке, с этими оборотнями и людьми, чувствуя себя, беззащитной как раньше. Меня это пугает больше, чем страх. Чувство, что я где-то глубоко внутри жду, когда придет кто-то и наконец защитить меня от всего на свете – пугает! До такой силы, что я судорожно вздыхаю, чувствуя, как все внутри напряглось и сжалось, словно в испуге замерло. Это чувство ушло, как только пальцев коснулось что-то мокрое.
«Да, как он смеет?!» - появилась в моей голове первая мысль, а затем исчезла. Ее вытеснила обида и боль, непонимание почему брат не может сделать для меня то, что я делала для него столько раз? Почему он не может отдать мне долг и защитить меня? Не то что я не могу сделать это сама… просто… В этом месте, в этой обстановке, с этими оборотнями и людьми, чувствую себя, беззащитной как раньше. Меня это пугает больше, чем страх. Чувство, что я где-то глубоко внутри жду, когда придет кто-то и наконец защитить меня от всего на свете – пугает! До такой силы, что я судорожно вздыхаю, чувствуя, как все внутри напряглось и сжалось, словно в испуге замерло. Это чувство ушло, как только пальцев коснулось что-то мокрое.
- Все хорошо, - услышала мягкий голос и не сразу поняла кто это говорит, голос был и знаком и в то же время нет. Мокрые, но теплые руки убрали мои со спинки стула и сжали, толи ли для моей же безопасности, толи успокаивая так. О том, что уже долгое мгновение смотрю в голубую пропасть понимаю только когда меня, как ребенка усаживаюсь на крайний стул, отдаляя от Кирилла.
Руки накрыли мои плечи, пока он стоит за моей спиной и судя по взглядам брата и волчицы, делает что-то очень страшное. Ну или от чего же Кирилл начал бормотать извинения и попытался выскочить из-за стола? Альфа ему не дал, заставив остановится и заткнутся одним утробным рыком. Меня он не испугал, но мурашки вызвал. Ваня презрительно цокнул языком, словно один неприятный знакомый, так что я даже поежилась. Теплые руки слегка погладили шею, словно пытаясь успокоить.
- Ваня, - отчеканил он каждое слово, словно ему это было невыносимо тяжело, - я терплю твою суку, так будь добр – терпи и ты, мою женщину.
То, что он говорил было жестоко и как-то двояко. С одной стороны, звучит так, как будто родной брат такая тварь, что только угроза его бабе может заставить вести себя со мной нормально. С другой это «мою женщину» так много раз прозвучало у меня в голове за последнюю минуту, что даже не заметила, когда он после легкого поцелуя в темечко он ушел к хихикающей Марго. За столом воцарилась тишина, во время которой никто не хотел на никого смотреть, и я, в том числе.
Кажется, теперь поняла о чём говорил Кирилл. Даша Петрова ты не просто воняешь – от тебя несет одним конкретным оборотнем. В какой момент я перестала замечать его запах, как раньше? То, что когда-то от него у меня была жуткая ломка теперь кажется каким-то забытым и не настоящим. Кажется, я понимаю, почему он успокоился сегодня, нюхая меня лестнице, почему все время касался так нежно и возбуждающе – хотел, чтобы я, как выразился Кирилл, воняла «этим». И я так сказать послушно воняла, ибо я солгать могу, что он мне не нравится, но моё тело – нет.