Верь

В руках скрипит тарелка, отмыла ее до скрипа. Мыльная вода не дает заставляет держать ее крепко, чувствую я боль в правой руке. Даже если она уже давно совершенно чиста, все равно тру ее мочалкой, так что она вся в пене. Руки красные, пошла сильная аллергия, вплоть до аллергии, вторая банка моющего средства на дне, а я не могу отмыть одну единственную целую тарелку. Вся квартира вылизана до блеска, мне больше нечем занять себя, нечем успокоить свои нервы. Они на пределе, натянуты, как струна, только моя глупая привычка убираться на нервной почве успокаивает меня.

Он скоро придет, вернется и тогда…

Сжимаю крепко тарелку, вода смыла пену, руки по локоть в ней остались. Вытираю рукой лицо, и теперь есть реальная причина для слёз – пена попала в глаз. Тарелка соскальзывает с руки, когда стараюсь смыть с лица пену и промыть глаза. Заканчиваю только когда единственный глаз больше не жжет, словно огнем, на всякий случай промыла и тот, которым ничего не вижу. Шмыгаю носом и нехотя выбрасываю остатки тарелки и оставшееся моющее средство.

Ну вот и чем мне занять себя, до того момента, когда он придёт? В этой квартире не осталось ни места, где я хотя бы пыль не вытерла. Ну почему его нет целый день? Почему я просто не могу включить этот чертов мобильный телефон и позвонить ему? Смотрю на него долгую секунду, рука тянется взяться за него, но в последний момент останавливаю себя. Желание включить его очень велико, как и посмотреть из-за чего собственно Кай его выключил и спрятал от меня. До сих пор не могу поверить, что он соврал мне, сказав, что не видел его. Хорошо если бы этот мобильной был самой маленькой моей проблемой, есть вещи и пострашнее. Перевожу взгляд на рамку с фотографией и сразу же отвожу взгляд в сторону, на большую спортивную сумку. А ведь сегодня утром я думала, что она самая большая проблема. Именно проблема, я стараюсь думать в таком ключе. Сейчас он придёт, мы спокойно сядем и поговорим. Уверенна во всего этого есть какое-то логическое объяснение, хотя нет, мне нужно не логическое, а то, что не заставит больше сомневаться в нём. Если это вообще возможно.

Упираюсь руками о столешницу, судорожно вспоминая, может что забыла вытереть или помыть. Не чувствую усталости, прилив адреналина не ушел, вот когда все решится, смогу отдохнуть. Очень надеюсь, что и правда смогу отдохнуть, что все останется так, как раньше – идеально. Наверное, я за всю свою жизнь не была так счастлива, как за эти несколько дней. Дело не в наших перепалках, мы просто дразнимся, между нами так и летят искры, все никак не можем насытиться друг другом. Секс просто невероятен, знала бы что так будет классно, сама бы ему рот закрыла на той кухне. Но дело не только в сексе, я просто счастлива находится каждую секунду с ним. Те моменты, когда мы просто лежим в обнимку, разговариваем о всяких глупостях, когда засыпаем так, сказав перед сном «я тебя люблю» самые ценные. Мне страшна сама мысль, что этого больше не будет никогда. Не хочу терять это счастье, не хочу терять его. В груди сдавливает от боли, мне больше нечем занять себя, и я начинаю думать. Думать – это плохо, особенно сейчас, начиная накручивать себя и сомневаться.

Не хочу в нём сомневаться!

На этаже останавливается лифт, я слышу это раньше, чем понимаю, что не готова к разговору, которого ждала целый день. В дверях поворачивается ключ, а я уже сбрасываю тяжелую сумку с тумбы и запихаю в шкаф с мусорным ведром. Скрипит входная дверь, пока я пытаюсь спрятать рамку с фотографией и не додумываюсь ни до чего лучшего чем засунуть ее в мусорное ведро.

- Волчий божок, ты что и правда убралась? – слышу в коридоре глумливый смех и невольно улыбаюсь.

Улыбка сразу тает, как вспоминаю о своем растрепанном виде и красных глазах. Отворачиваюсь к мойке, ища взглядом что можно помыть и хватаюсь за первое что попадается под руку – бутылку со средством для мытья посуды, ещё целую, нераспечатанную.

- Ты где был? Тебя только за смертью посылать! – кричу, как можно более возмущенно.

Голос не слушается, надеюсь, что его заглушает вода в кране. Стараюсь расслабленно опустить плечи, придать себе непринужденный вид. С охотниками как-то держалась, с ним должно быть полегче, ведь это моё решение – скрыть проблему, а не решить ее.

- Мне послышалось или ты и правда входишь в роль настоящей жены язвы? – слышу его глумливую реплику, сопровождаемую хлопком закрытой входной двери.

Слышен шум пакетов, на который я собственно и оборачиваюсь. Вижу мобильный телефон, который спрятать забыла. Выдерживаю руки в пене с умывальника, пытаюсь хватить аппарат, но тот предательски выскальзывает, оказываясь чуть ли на краю столешницы.

– Надо же, а я думал это ламинат, а оказывается паркет, - комментирует мой оборотень с насмешкой. – Слушай, может ты теперь всегда будешь так выполнять мои просьбы? Кто же знал, что ты настолько послушная…

Он заваливается в гостиную, почти до верху заваленный пакетами, не видит, как я в один прыжок оказываюсь возле края и прячу телефон за спиной. Понимаю, что избавится от него незаметно сейчас не смогу, а спрятать, когда на мне одна лишь простынь вообще нереально. Запрыгиваю на столешницу, пока он опускает пакеты на пол. Прячу мобильный за спиной, стараясь освободить руки и позволить себе не волноваться по этому поводу.

- Я? Послушная? Похоже ты меня с кем-то путаешь, - улыбаюсь, заводя ногу за ногу.

Как будто угадываю, его голодный взгляд проходится по ногам к животу, а затем небольшой гульке связанных концов простыни над правой грудью.

- Действительно, ты же у меня плохая девочка, - на его лице появляется знакомая улыбочка, он даже делает шаг в мою сторону и вдруг останавливается.

Я чем-то выдала себя? Лицом, да? Иначе от чего его взгляд сменился, и улыбка растаяла, как только наши взгляды встретились. Глаза, они точно красные.