Зеркала

Концепция рационального пользования окружающими. В мире, пронизанном таким огромным количеством межличностных связей, таких сложных, порой лишенных всяческой логики, нетрудно заблудиться в хитросплетениях человеческих судеб. Некоторые лгут, чтобы добиться выгодной для себя правды. Некоторые говорят правду, чтобы сохранить священную ложь.

И если сам Господь с таким проворством может становиться змеем-искусителем; если Сатана готов наставлять нас на путь истинный, то неужели в мире возможно существование единых для всего законов? Неужто вообще существовали они когда-либо? Первородный грех был совершен однажды, и уж если и суждено кому-то найти некую истину, то лишь путем страданий и смерти.

Илья думал о том, что каждый из нас, людей, таких всесильных и таких немощных одновременно (и это с какой стороны посмотреть), пользуется окружающими от самого рождения до самой смерти своей. Пользованием пронизана тяга младенца к груди матери. Пользованием пронизан молящий взгляд прикованного к постели старика, просящего принести своего внука стакан воды. Но ведь мать с чистой душой отдает молоко тела своего своему ребенку, и честный сердцем внук несет стакан воды своему немощному деду не из корыстных побуждений, но из любви. Рациональность - в первую очередь осмысленность. А смысл, в котором присутствует любовь - это великое начало, понять которое способен только лишь человек.

 

Грустью и тревогой были пропитаны минуты, проведенные Ильей в кромешной темноте квартиры. С улицы едва заметно сочился в комнату сквозь приоткрытое окно запах жареного мяса, кажущийся столь тошнотворным при особых обстоятельствах, предшествовавших возвращению Ильи домой. Кто-то из соседей готовил ужин.

Совсем недавно прошел дождь, так что на окне все еще оставались крупные капли. Шумела листва. Казалось, что сама природа наигрывает своими произвольными звуками мелодию вечера. Лай собаки. Далекий гул двигателей взлетающего самолета.

Сумочка погибшей девушки лежала на кровати не меньше часа, но Илья все никак не мог заставить себя прикоснуться к ней. Пользование... Словно та девушка была лишь частью загадочной игры; частью, которой не раздумывая пожертвовала какая-то высшая сила.

Но зачем ему понадобилось убегать с сумочкой погибшей? О чем думал он, когда несся по улице, подобно грабителю? И почему теперь так страшно открывать аккуратный металлический замочек? Неужто за ним может быть спрятано нечто важное?

На самом деле, вопросов у Ильи в голове было куда больше. Она помнила его лицо. То были ее последние слова, произнесенные прямо перед смертью. Но как она могла помнить его лицо, если сам Илья никогда не видел ее прежде? Неужто она смотрела на него прямо с рекламного щита, отвечая на продолжительный взгляд таким же взглядом?

В ее смерти было что-то особенное. Можно даже сказать иначе - красивое. Один знакомый как-то сказал Илье, что умение замечать красоту во всем, что окружает человека - не иначе как тревожный звонок, оповещающий о потере вкуса этим самым человеком.

Илья не мог сказать, что замечал красоту во всем, но, в отличие от многих людей из своего окружения, мог различить нечто замечательное в унылом сером бетоне автомобильных развязок. Теперь он увидел красоту в смерти. Не в том, как исказилось лицо жертвы. Не в том, как хлестанула кровь по мостовой. Чувство его было приближено, скорее, к духовной стороне, если уж и попытаться делить действительность на духовное и материальное.

В один из моментов тревожной задумчивости на Илью что-то нашло, и он буквально прыгнул к кровати, схватил сумочку и резким движением руки открыл металлический замочек. Вытряхнул содержимое на кровать.

Среди вещей покойной были, как и полагается, зеркальце, губная помада в тонком футлярчике, пудра. Пластина с таблетками, название которых Илья никогда раньше не слышал. Возможно, обезболивающее на случай тех обстоятельств, которые возникают у женщин раз в месяц. Возможно, что-то от нервного напряжения. Вполне вероятно, ведь она выглядела очень взволнованной. Илья прекрасно помнил ее взгляд, полный решимости... Но решимости в отношении чего? За ней охотились? Преследовали? Скорее всего, да.

В кошельке покойной Илья наткнулся на кучу всевозможных карточек, по наличию которых можно было понять, что она любила совершать покупки в магазинах одежды, ходила в фитнес-клуб и... обращалась к психологу.

- Лаврентьев Илья Степанович, - произнес Илья. Он засунул карточку в карман. - Мало ли, самому пригодится. Хотя не похоже, что специалист он хоть куда...

Среди кучи не слишком интересных вещей Илья нашел ключи, похожие на те, которыми пользовался он сам. Ключи от ее квартиры, как предположил он. В аккуратную обложку кремового цвета был упакован паспорт, который Илья, выдохнув, раскрыл на странице с фотографией.

- Свердлова Анна Сергеевна, - озвучил он прочитанное. - Одна тысяча девятьсот восемьдесят второго года рождения. Место рождения - Ленинград, - он пролистал страницы. - Замужем...

Она состояла в официальном браке с неким гражданином Свердловым Марком Альбертовичем. Марк... Илья нахмурился, припомнив, что именно это имя было произнесено Анной во время короткого разговора, окончившегося столь трагично. Она подозревала, что за ней установил слежку муж. И на то, видимо, были свои причины.

Илье в какой-то момент стало некомфортно. Так, будто он оказался в чужой спальне. Словно его сознание в момент дало сбой. Конечно же, в следующую секунду все вернулось на круги своя, но он готов был поклясться, что забыл расположение предметов в комнате; забыл, где находится выход.