Страница 24 из 66
От фигуры в красном исходил ощутимый холод. Кровь в жилах не мерзла, нет. Но густела, текла лениво и неохотно. Жизненное тепло испарялось, кости ныли, а дыхание становилось поверхностным, прерывистым.
-Ты кто такая? – я отшатнулась в замешательстве. Задела плечом Мариуса, но тот и бровью не повел. Все его внимание сосредоточилось там, где в просвете алой ткани мелькала бледная кожа.
Олла ответил раньше, чем женщина успела представиться:
-Ранкода.
Я уставилась на Привратника, надеясь услышать что-то более конкретное. Имя - это хорошо, но вот явки и пароли тоже были бы кстати. Тем более, что имя мне ни о чем не сказало, хотя по насупленному лицу Оллы читалось, что он ожидал более живой реакции.
-Костлявая, - уточнил Олла, складывая руки на голой груди.
Незнакомка провела рукой по волосам, искоса кидая томные взгляды на наше трио, и рога тут же отозвались болью. Не той, что предупреждала о появлении в Городе Каина. Не той, что окутывала голову при мысли о Бездне. Эта боль была новая, еще неизведанная – мне раскололи череп, и сотни игл вонзились в его мягкое, уязвимое содержимое. Одним мимолетным взглядом Ранкода ощупала меня изнутри, безошибочно выявляя слабые места. Колени подогнулись, превращаясь в студень, который готовили в кафешке на Третьем Кресте: липкая, мерзкая на вид и вкус субстанция. С трудом двинувшись, я нашарила спинку стула и рухнула на него.
Олла растерял все свое божественное превосходство, но на Ранкоду-Костлявую смотрел без страха, как на равную. Смерть, а это была именно она, отвечала ему тем же. С минуту продолжалась молчаливая дуэль, а затем Олла спросил:
-Зачем пришла? Ты редко покидаешь свое святилище.
-Редко, но сейчас особенный случай. Кто-то убил моего жреца, и я обязана взыскать за его смерть. В последний миг он умолял отомстить, а причина его гибели – в этой комнате.
Костлявая шагнула вперед, оттесняя Оллу в сторону. Ага, намерилась вести разговор напрямую со мной. На гладком, красивом лице не было ненависти, только равнодушие профессионального убийцы. Интересно, к чему взывал Двухголовый, когда рассыпался прахом под ногами Каина? К тому, быть может, чтобы Ранкода выпотрошила меня как лесного зверька, а потом на костях сплясала. О патологической жестокости адептов Костлявой ходят легенды, я уже говорила. Злоба и ненависть бурлят в них, как зелье в котле, раз за разом выплескиваясь через край.
Когда-то давно я уже смотрела в лицо Костлявой, чуяла ее смрадное дыхание, а потому образ, принятый ей, не мог меня обмануть. Я знала, кто она и как выглядит на самом деле, и смотрела ей в глаза без страха. Она могла собрать свою жатву, а затем удалиться, но не собиралась этого делать.
Протянув тонкую руку, Ранкода коснулась моего лица. Ледяное прикосновение оставила на щеке синевато-сизый след ожога. В лицо ударил запах свежей кладбищенской земли, пропитанной дождем. Костлявая все пристальнее вглядывалась в меня. Но страх так и не пришел, вместо него в груди разлилась бесконечная усталость.
«Мне конец?» - безучастно уточнила я у Оллы, но тот не ответил. Мариус тоже молчал, разглядывая масштабы разрушений. Гильдия Убийц сильно пострадала от рук Ранкоды, но мне до этого не было никакого дела.
-Два десятка трупов, мы понесли серьезные кадровые потери,- Мариус потер подбородок, отозвавшийся скрежетом щетины, а затем схватил со стола чистый листок. Строчил он так судорожно, что вены на запястье вздувались. Ручка то и дело переставала писать, от чего наемник ярился все сильнее, под нажимом рвалась бумага. Олла приподнял бровь, незакрытую повязкой, но Мариус не удосужился дать хоть какие-то объяснения. Вокруг него металась плотная вуаль серого цвета. Могу дать голову на отсечение, что он нас не слышал и не видел!
Наконец, Ранкода отстранилась, покачав хорошенькой головкой.
-Не ты, - она прикусила губу, скрестив руки перед собой. Костлявая была озадачена. – Но ты отражена в его посмертии.
Хаха, какой каламбур. Я встала, отворачиваясь от Оллы, от Ранкоды, отворачиваясь от всего гребанного мира, предпочитая наблюдать Мариуса, погруженного в бюрократический абсурд среди тел своих подчиненных. Костлявая рассуждает о посмертии? Я глупо хихикнула, а затем согнулась от едкого, хриплого хохота. Он рвался из моей груди, терзал глотку, я захлебывалась им как дешевым вином на орочьей вечеринке. Наверняка, я выглядела как сумасшедшая. И, положа руку на сердце, я не могла сказать – выглядела или на самом деле ей являлась.
Олла дернул Костлявую за руку, вынуждая обернуться:
-Если это не она, то что тебе еще нужно? Мы здорово торопимся.
Ранкода зашипела как змея, и изогнулась, искажая все представления об анатомии.
-Ах, Олла, - пропела она, прижимаясь к Олле всем телом. Юркие пальцы царапнули обнаженную грудь Привратника, напряженную шею, дотянулись до лопаток и теперь гладили багряное оперение уцелевшего крыла. От каждого прикосновения Олла морщился как от боли, вздрагивал, но не двигался с места. Дыхание участилось, на лбу выступили капли пота.
Ранкода усмехнулась, терзая его все сильнее. Она зарывалась пальцами в пух, кажется даже выдернула одно из перьев, от чего Олла неловко, по-детски всхлипнул.