…в разбитом сердце

– Господи, да не смотри ты на меня так! – взорвалась она вдруг. Хоть Кассандра и говорила шёпотом, но её взбудораженный тон от меня не ускользнул.

– Как? – поинтересовался я наивно с ноткой ехидства. Я прекрасно знал, что она имеет в виду. Я снова неприкрыто пялился на неё, и выражение моего лица едва ли скрывало мои мысли. Мне чертовски нравилось смотреть, как она ёрзает, и не находит себе места из-за меня, и пытается это скрыть.

– Всё-таки стоило поехать другим поездом, – процедила она сквозь зубы. Не думаю, что эти слова предназначались мне, но я всё равно ответил:

– Ну, в принципе, я так и думал, что ты теперь будешь меня сторониться.

Она приподняла бровь.

– Я что, ребёнок, бегать от своего же студента?

Профессор Грин сразила меня своим заявлением наповал. Я не сдержался и усмехнулся нагло:

– Именно поэтому ты ещё и рядом со мной встала?

И вот снова её белые щёки разрумянились. Будь это одна из моих бывших, я бы даже не сомневался, что она подстроила эту ситуацию. Но профессор Грин явно была неискушённой в этом плане. Без сомнения, она намного взрослее моих девушек, в ней чувствуется эта гордая независимость и самоуверенность, как у всех состоявшихся женщин. Но при этом она становится такой беззащитной, когда оказывается в тупике! Думаю, я верно предположил, что профессор нечасто флиртует и заигрывает с мужчинами. Может, у неё уже кто-то есть. Помимо того, что Кассандра привлекательная и умная, она кажется доброй и честной. Обычно таких быстро прибирают к рукам. Но меня не особо волновало, есть ли у неё мужчина. Я просто чувствовал лёгкую гордость из-за того, что мне удавалось выбить её из колеи. Она была очаровательная! Кассандра притягивала к себе взгляды, сама того не замечая. Мне это нравилось. Я по-настоящему любовался ей.

– Я просто решила поздороваться! – огрызнулась она. – Ты невыносимый, Лео Вебер! Не стыдно тебе так со старшими разговаривать?

– Может, хочешь меня перевоспитать? – снова ковырнул я её.

– Делать мне больше нечего – перевоспитывать здоровенного обалдуя!

Она нахмурила брови и старательно смотрела мимо меня. На её несчастье, на следующей остановке набилось ещё больше людей. Она еле слышно взвизгнула, когда её придвинули совсем близко ко мне. Тут уже и мне стало не по себе. Не только её грудь, но и живот и бёдра слились с моим телом. Я старался сильно не концентрироваться на этом ощущении, потому что у меня в штанах проснулась жизнь. Меня обдало жаром. Я аккуратно обвил руку вокруг её хрупкой талии, потому что сзади её слишком сильно теснили и припирали, даже если она старательно не показывала вида. Мне пришлось затаить дыхание, иначе оно могло выдать моё возбуждение.

– Ты что творишь? – прошипела Кассандра незамедлительно.

– Тебе же держаться не за что. Вдруг снова упадёшь, а у тебя ещё коленки не зажили, – оправдался я.

Тут ей нечем было крыть. Раунд остался за мной, хотя сомневаюсь, что она могла упасть в вагоне. Мы были зажаты со всех сторон, как шпроты в банке. Кассандра до последнего сражалась со своим неловким положением, а вот я сдался и просто наслаждался её близостью. Она упорно держала шею прямо, хотя могла просто прислониться к моей груди, и всё. Все части её тела и так были прижаты ко мне. Чего уже тут сопротивляться?

Она тонко и нежно пахла духами с отчётливой яблочной ноткой. Моя одежда наверняка насквозь пропитается её запахом. Её вещи тоже пропахнут мной. Если она в отношениях с кем-то, интересно, что она ему скажет в оправдание. Я не то чтобы желал Кассандре проблем с любимым человеком, но мне хотелось, чтобы мой запах на её одежде заставил её лишний раз вспомнить обо мне и об этой эротичной ситуации в электричке.

– Профессор, от тебя приятно пахнет, – подкинул я дровишек в топку не без наслаждения. К сожалению, она отвернулась от меня, так что я не мог разглядеть выражение её лица. Мне пришлось довольствоваться созерцанием её светлой макушки. Уши Кассандры предательски порозовели.

– А от тебя перегаром разит за версту! Бессовестно отрываешься посреди недели! Молодёжь пошла просто кошмар!

– Ого, вот это претензии! А ты разве не гуляла в студенчестве? – поинтересовался я, нисколько не обиженный её комментарием.

– Гуляла, конечно, но знала меру! – ответила она нравоучительно.

– В самом деле, профессор, я же не прогуливаю занятия, чего ты разворчалась? Между прочим, ты сама виновата, что тебе приходится стоять со мной в обнимку.

– Мы не стоим в обнимку! Это всё переполненный транспорт! И замолчи уже! Ты больно разболтался! – выпалила она так отчаянно, что я аж пошатнулся. Неужели ей противна моя близость? Это понимание меня неприятно ужалило и одновременно приземлило. После её слов я замолчал. Я действительно слишком разболтался. Сам не заметил, как увлёкся разговором. Это было на меня не похоже. Обычно мне даже пару слов сложно связать, а тут беседа лилась сама собой.

Кассандра достойно терпела до станции, когда нам нужно было выходить, и вылетела из вагона как ошпаренная. Она ринулась к эскалатору и, не оборачиваясь, бросила мне, что пойдёт одна и чтобы я не шёл за ней. И у неё ещё хватает смелости говорить, что она не ведёт себя как ребёнок? Мы же с ней в один универ направляемся, и из-за её ребячества я что, теперь должен идти другой дорогой?! Я вздохнул уныло. Голова разболелась ещё сильнее. Хорошо, что у нас не намечается урока английского. Мне уже на сегодня хватило выкрутасов профессора Грин. Женщины утомляют.

Кое-как отсидев пары, я поторопился вернуться к себе в берлогу и, как и собирался, лёг отсыпаться. Проснулся я уже ближе к десяти вечера. Сделав ужин на скорою руку, я поел, а потом загрузил грязные вещи в стиральную машину. Те, что были на мне этим утром, я тоже решил постирать. Перед тем, как засунуть свитер в стиралку, я обнюхал его ради любопытства. И точно, я не ошибся. Он всё ещё пах духами профессора Грин. Яблочный запах крепко въелся в ткань. Как ни крути, а яблоки мне теперь постоянно будут напоминать о ней. Вздохнув, я закрыл машинку и запустил стирку. В это время затрезвонил мой сотовый. Вернувшись в комнату, я поднял его с кровати и уставился на экран. Пару секунд я набирался мужества и в итоге неохотно ответил на звонок.

– Привет, сынок, – послышался на том конце взволнованный мамин голос. С тех пор как я переехал, мы почти не виделись и общались только по телефону. Я старался как можно реже приезжать домой.

– Привет, звонишь поздно, – отозвался я.

– Днём до тебя не дозвонишься. Как дела? Как учёба?

Всё это были стандартные, из раза в раз повторяющиеся вопросы, на которые мне периодически приходилось отвечать, чтобы не спровоцировать приступ паники у мамы.

– Всё отлично.

– Я рада, – повисла пауза.

– А ты как? Как папа? – поинтересовался я. Каждое слово давалось с трудом. Иногда я задавался вопросом: всем взрослым детям так тяжело общаться с матерями? Сколько себя помню, я никогда не мог быть при родителях самим собой. Особенно тяжело было, когда я стал подростком. Постоянный контроль безумно тяготил меня. Хотя и в детские годы было не лучше. За каждым моим шагом следили, за выбором друзей тоже, да и в остальном моё мнение не приветствовалось.

– Папа как всегда много работает, а я по-прежнему, – мама всхлипнула и добавила, набираясь мужества: – Сынок, приходи домой! Хотя бы на Рождество! Очень прошу!

– Мам, не начинай, – простонал я протяжно. Так вышло, что в прошлом году я не явился ни на один праздник, в том числе и на Рождество, которое принято отмечать с семьёй.

– Папа больше не злится, а я очень по тебе скучаю!

Во рту появился неприятный привкус горечи от её слов, а на сердце стало тяжело. После каждого разговора с ней я не мог отделаться от ощущения, что я плохой сын.

– Я постараюсь, – ответил я уклончиво.

– У тебя появилась девушка? – спросила она осторожно, а я дёрнулся, как от электрического разряда. Этого я и боялся. Опять началось.

– У меня никого нет, – сказал я, уже зная, что последует за этим.