Подарок

Глава 17

Он вошёл в угловую приемную под бой каминных часов. Сейчас, когда мир для него заиграл новыми красками, эта комната, дарившая когда-то долгожданные моменты общения с дорогой ему женщиной, виделась совсем по-другому. Словно он отсутствовал несколько лет, а не дней. Мельбурн пересёк комнату и, опустившись на колено, коснулся протянутой ему царственной руки. Упруго поднявшись с ковра, он прямо посмотрел в глаза своей королеве. На лице ее была полуулыбка, но в глазах притаилось непонятное беспокойство.

— Лорд М, я ждала Вас и рада Вашему возвращению в Лондон, — произнесла она спокойно, но ее пальцы немного дрогнули в его руке, выдавая волнение. — Эти дни были просто ужасны. Дэш, мой верный преданный Дэш… Он… — ее голос сорвался, но она взяла себя в руки. — Он оставил нас прямо в сочельник…

— Мне жаль, мэм, — искренне ответил виконт и услышал совсем неожиданный вопрос.

— А меня, Лорд М? — она выглядела сейчас или старалась выглядеть как юная несмышленая девушка, которую он впервые увидел в тот памятный день, когда на нее свалилось бремя королевской власти. Даже дышала взволнованно, прерывисто, жадно ища в его глазах что-то очень важное для себя. Но сейчас все было по-другому. И этот вопрос, произнесенный немного обиженным и капризным голосом, резко контрастировал с ее нынешним статусом и опытом.

— Королева не нуждается в жалости, мэм! — ответил он без промедления, стараясь придать своему голосу уверенную и в то же время мягкую окраску, чтобы не усугубить настроение королевы.

Она немного помолчала, стараясь принять эти слова не чувствами, а разумом, как он сам учил ее когда-то. Но самолюбие женщины, уже почувствовавшей в полной мере вкус власти, не позволяло ей отгородиться от ощущения, что сегодня глазами Лорда Мельбурна на нее смотрит совсем другой мужчина. В них нет той привычной смеси щемящей боли и нежности, готовности отдать за нее последнюю каплю крови! Нет и малой толики того, что дарило ей покой и уверенность на первом году ее царствования, а позже тихую радость и почти уверенность, что этот выдающийся человек испытывает к ней глубокие чувства! Больше она не ощущала себя Прекрасной Донной, благосклонно принимающей любовь и поклонение своего верного рыцаря.

— Отчего я вижу в Вас такие перемены? — вновь испытующе глядя ему в глаза, произнесла Виктория.

— Может быть, возраст неумолимо сказывается на моей внешности?

— Ничуть, я нахожу Вас даже более энергичным, чем всегда.

— Всего лишь свежий воздух, мэм, и здоровый размеренный образ жизни в Брокет Холле, — попробовал объясниться он.

— Я рада, что рождественские каникулы Парламента и затянувшиеся праздники оказывают на Вас столь положительное влияние, но Вы нужны мне здесь, Лорд М. Я хотела бы собрать Тайный совет уже второго января, и для его подготовки мне необходимо услышать Ваше мнение по нескольким вопросам.

— Позвольте узнать, мэм, чему будет посвящено заседание? Тогда я смогу в полной мере проработать основные вопросы и подготовить Вашу речь на нем.

— Меня беспокоит афганский театр военных действий, а в большей степени… самоуправство моего министра и Вашего зятя — Лорда Палмерстона! — последнюю фразу она даже не попыталась смягчить. — В Ваше недолгое отсутствие я пыталась найти в его лице не только компетентного политика, но и человека исполнительного, безусловно считающегося с моей волей. Этой готовности я в нем так и не обнаружила! Полагаю, что Вы, как глава моего правительства, должны вмешаться. А предсказуемость нашей внешней политики не должна впредь зависеть от амбиций ее министра!

Казалось, что эту тираду она заранее отрепетировала, но сейчас ей явно требовалась передышка. Мельбурн был благодарен за короткий кивок королевы в сторону кресла: долго стоять при столь напряжённом разговоре, принимающем неожиданные формы, ему было бы затруднительно. «Генри, безусловно, обаятельный мужчина и приятный собеседник, но в своём видении Британии, как вершителя мировых судеб несгибаем», — подумал премьер-министр, попробовав развернуть разговор в более конструктивное русло:

— Лорд Палмерстон, конечно же, дорожит Вашим мнением, мэм, но не личные амбиции, а лишь забота о Британских интересах делают его политику столь намеренно агрессивной. Поверьте моему опыту, большего патриота и более преданного Вам слуги нужно ещё поискать! Думаю, мэм, он, как никто другой из партии вигов в Парламенте, будет достоин в будущем премьерского кресла.

Королева нетерпеливо повела алебастровым плечом под облаком бельгийского кружева, но удержалась от готового слететь с уст колкого замечания.

«Молодец, уже можешь сдерживать свои порывы», — подумал Мельбурн, втайне гордясь своей повзрослевшей ученицей. В их разговоре повисла непродолжительная пауза.

В минуты сильного волнения Виктория забывала о своём статусе и величии и становилась беспокойна. Вот и сейчас она порывисто встала с кресла и подошла к запотевшему окну. Вглядываясь в неясные очертания дворцового парка, скрытые тонкой белесой поволокой, она продолжила:

— Мне до сих пор не на кого опереться кроме Вас, Лорд М. Особенно сейчас, когда я едва оправилась после рождения дочери и смогла, наконец, вернуться в полной мере к своим королевским обязанностям. В дядиных советах я более не нуждаюсь, а муж… — она сделала паузу и вернулась в покинутое кресло:

— Иногда Альберт бывает совершенно невыносим, пытаясь решать что-то самостоятельно, не спрашивая моего совета и не согласовывая своих действий. Его рвение порой меня пугает… Вы не должны покидать Лондон на столь долгий срок! — в ее голосе отметились властные раздражённые нотки.

Мельбурн вздохнул и лишь удивленно вскинул брови, подумав, что наблюдательная Эмма как всегда оказалась права. Его королева сейчас была во власти своих еще не угасших чувств и вела себя словно ребенок, у которого вдруг забирают любимую когда-то, но давно забытую игрушку. Чистейшей воды эгоизм! Как же он раньше не видел этого или не хотел замечать, списывая все на юный возраст и неопытность своего суверена.

Кажется, еще несколько месяцев назад его сердце замирало от нежности рядом с этой маленькой, но властной женщиной, которую он в какой-то степени создал сам. Он почти два года был для нее другом, учителем, отцом, а потом оказался и ее первой любовью. Один Бог знает, чего ему стоило то невнятное объяснение в парке Брокет Холла! Эта глупая и совершенно дилетантская параллель с грачами, попытка скрыть свои истинные чувства, дикое желание отбросить к чертям все доводы рассудка… Но он хорошо понимал, что не имеет права сразу же отвечать на эту наивную полудетскую влюбленность. Подталкивая ее к браку, он хранил в душе безумную и непозволительную надежду, что она проявит свой характер, что, быть может, ее чувства к нему действительно сильны и глубоки, и вопреки всему она не отступится от них. Однако жизненный опыт не подвел его, и лучезарный облик молодого кобургского принца сделал свое дело. Она, несмотря на их разногласия в представлениях о мире и жизненных приоритетах, влекомая более своим женским инстинктом, чем чувствами, выбрала немецкого кузена себе в мужья. И хотя Мельбурн был изначально не в восторге от кандидатуры Альберта, при ближайшем знакомстве с ним все же почувствовал в этом и образованном, но слишком педантичном юноше способность благотворно влиять на юную королеву.

«Я никогда не могла и подумать, что мне уготовано столько счастья…» — писала она своему премьер-министру на следующий день после свадьбы. Это послание должно было обрадовать Уильяма, но почему-то сжимало сердце болезненным спазмом. Если это была ее месть за отвергнутые им чувства, то она определенно удалась. Он тогда волевым усилием приказал себе забыть эти сентиментальные стариковские переживания и настроиться на постепенный уход из жизни королевы, у которой теперь был муж, ее опора и защита, и провести остаток дней в любимом поместье, посвятив себя переводам и мемуарам. Но видимо, высшим силам было угодно распорядиться его судьбой по-другому. И сейчас в Брокет Холле его ждала женщина, которая подарила ему надежду и свою любовь, пожертвовав всем, что у нее было. Он невольно вспомнил ее сладкий сон сегодня утром, когда пришел проститься перед дорогой, и мысленно улыбнулся этому очаровательному видению.