Страница 15 из 15
Во-первых, я понял, что не такая уж моя сестра и больная. Вчера она со мной разговоривала, причем дважды. И не только односложными фразами. В ее словах была логика.
Во-вторых, она вполне терпимо может держать себя на людях, не биться при этом в истерике. Про истерику я додумал сам. Доктор просто говорил, что она может бояться людей, но она не шарахалась от них по всевозможным углам. И даже кивала, пару раз что-то тихо произнесла, слушала болтовню моих бывших одноклассниц, спокойно купалась в одном купальнике. Это уже говорит о многом.
В-третьих, у нее шикарная фигура, которая со временем станет только аппетитнее и будет привлекать каждого второго. И это не дает мне совершенно никакого покоя. Совсем не хочется, чтобы к ней кто-то прикасался. Только мысль об этом меня бесила. И это совсем переставало быть похожим на братскую защиту. Когда я вчера видел, как одноклассники смотрели на нее, у меня чесались кулаки. Не помню, чтобы такие эмоции вызывали мои бывшие. Их было две, постоянных. С одной я встречался около трех месяцев, а с другой – почти год. Для меня это личный рекорд, первая любовь. Но даже с ней у меня от злости и ревности так кровь не кипела. Я спокойно относился к парням, которые проявляли интерес к моим девушкам. Моей самооценки хватало с лихвой. Если бы девушка добровольно променяла меня на другого, то он был бы или лучше меня и заслуживал уважения, или хуже, и тогда можно было задуматься о мозгах девушки. Благо подруги от меня никогда не уходили, инициатором расставания был я.
В-четвертых, она меня поцеловала. Просто взяла и поцеловала. Подошла, слегка прикоснулась ко мне и поцеловала. Я всё еще помню ее несмелый, легкий поцелуй, чувствую, как ее пальцы коснулись моего торса.
И, наверное, я буду полным дураком, если сам себе не признаюсь в том, что мне это жутко понравилось. Понравился ее поцелуй. Он такой же нежный на вкус, как разлитое молоко, смешанное с кровью, на вид. С легким привкусом сладкой ванили. Понравились ее прикосновения. Такие невесомые, что казались миражом.
Чёрт! День можно считать испорченным. Теперь все эти мысли будут крутиться в голове. Нехотя плетусь в душ. Может, хоть он исправит ситуацию, в чём я, конечно, очень сомневаюсь.
Веду себя хуже малолетки, стараясь не попасться на глаза сестре. С утра, приняв душ и одевшись, захватил спортивную сумку и уехал. По пути позавтракал в кафе за углом и отправился на тренировку. Там, надеясь успокоиться, срывал злость на силовых тренажерах и беговой дорожке. Лишь почувствовав усталость, спустя два с половиной часа я успокоился. Мысли в норму прийти не успели, но меня отпустило. Я перестал зацикливаться. В голове хоть и крутилась вчерашняя ситуация, но теперь там появились мысли и о работе, и о родителях. Перемешиваясь между собой, они уже не вызывали ужас.
Мой наставник всегда учил меня, что большую проблему нужно разбить на подзадачи и решать их. А там и не заметишь, как решится твоя «большая проблема».
Оставшийся день я посвятил своей «большой проблеме». И первым делом решил съездить на прием к доктору: может, он сможет чем-то помочь. Не знал я больше ни одного человека в городе, который мог бы это сделать. Да и не только в городе. Сомневаюсь, что мама или какой-нибудь там сторонний психолог смог бы что-нибудь мне подсказать. Ведь человек, который знает мою сестру чуть ли не лучше ее самой, – это ее врач.
Не знаю, на что я надеялся. Я и правда думал, что, приехав в клинику после обеда, обнаружу, что тут только меня и ждут? В понедельник, в первый рабочий день после выходных, меня кто-то тут ждет? Доктор был занят, шел прием. А за ним еще один и еще. Освобождался он только после четырех. Но ничего, я готов был подождать. Мне нужны были ответы. Причем нужны они были сегодня. А пока можно провести время в рекреации, благо кофе там вкусный и с голоду я не умру. Можно немного поработать, ноутбук со мной. А за работой и время пройдет незаметно.
– Признаюсь, не ожидал вас увидеть в начале недели. Я думал, что до пятницы мы не встретимся. Что-то случилось? Вы без сестры, возникли проблемы?
Этот взгляд. Такое чувство, что он всё знает. Голубые глаза смотрят с пониманием и осуждением. Или мне просто кажется? Но разве я виноват в том, что творит моя сестра? Или больные не несут ответственности за свои поступки и им всё можно? Тогда это несправедливо по отношению к обычным людям, которым приходится мучиться.
– Да, вы говорили, что, когда моя сестра начнет мне доверять, она начнет со мной говорить. Так вот, она вчера со мной заговорила. Да, это были два предложения, безэмоциональных предложения, но она заговорила, и... Вполне можно назвать логичным то, что она говорила. И ее действия, как бы это сказать...
Как сказать, что она полезла ко мне с поцелуями? И не с простыми, невинными поцелуями в щечку. Доктор меня не поймет. Да это же его работа! Нужно только сказать, может, полегчает. А если он побежит звонить маме, или в соцслужбу, или в полицию? У врачей существует правило неразглашения. Только вот они еще и давали клятву Гиппократа: «Не навреди». Боюсь, моя ситуация подпадет под этот пункт. И он, как ответственный врач, доложит о ней в соответствующие органы или нужным людям.
– И вы не знаете, как и о чём с ней теперь говорить?
Наверное, взгляд у меня был более чем удивленный. Говорить? Да она спит в моей постели, а вы – «говорить»! Мне нужно знать, как реагировать на ее поведение, как поступать. А он – «говорить»! Да мне с ней в последнее время совсем не говорить хочется.
– Не бойтесь, это только первые для нее шаги. Со временем вы привыкнете. Это действительно хороший шанс сблизиться с сестрой. Главное – не спугните ее. Она старается поближе познакомиться с вами. Ей просто нужно время. Как и вам. Вы готовили себя к одному, а в итоге имеете совсем другое. Да, общение с ней может быть для вас весьма специфичным, но вы привыкнете.
Ох, доктор! Вы не представляете, насколько быстро мы «сблизились» и насколько это «сближение» оказалось «специфичным». Именно это меня пугает, именно с этим я не знаю, что делать. И первым пунктом решения моей проблемы были вы. Только как сказать, что меня мучает?
– Как она будет стараться познакомиться со мной поближе? В чём это будет проявляться? В словах? В действиях? Как?
Чувствую, как снова начинаю терять над собой контроль, чувствую, как кровь вновь начинает бурлить. Стараюсь дышать медленнее: не хочу, чтобы доктор заметил мою вспышку. Но он продолжает спокойно смотреть на меня. Часто ему приходится лицезреть такие вспышки?
– Она может больше времени проводить в вашей компании, повторять ваши действия. Например, вы бегаете по утрам. Она это видит и может бегать за вами, или вместе с вами, или когда вас нет дома или вы просто этого не видите. Если вы смотрите телевизор, она может сесть рядом с вами и смотреть то, что смотрите вы. Обращаться к вам с мелкими просьбами. Она может делать вместе с вами мелкую домашнюю работу, к примеру, готовка, уборка.
Кажется, мы пропустили стадию смотрения телевизора, бега по утрам и просьб, а также совместного мытья посуды. В голове сразу рисуется картина, как мы вместе стоим на кухне, она в коротеньких шортиках, и моем посуду после сытного завтрака. Она улыбается, только я никак не могу поймать в мыслях ее взгляд. Но я уверен: в них улыбка, они живые. Такой красивый цвет глаз должен сверкать. И она, когда тянется к сушилке для посуды, невзначай меня касается. Невесомо касается своей нежной кожей. От ее прикосновений даже в мыслях бегут мурашки.
– А телесный контакт?
– Телесный контакт? Думаю, это уже следующая стадия доверия. До нее еще далеко. Для ее достижения нужно время. Насколько мне известно, сестру вы не видели давно. Она от вас отвыкла. Так что не торопите события и проявите терпение. Возможно, когда вы будете уезжать, она подойдет и обнимет вас. Правда, если всё будет продолжаться в том темпе, в котором идет сейчас, то, может, и раньше она подойдет и обнимет вас, сядет рядом и прижмется. Так она выразит вам свое доверие.
Доктор, доктор... Расскажи я вам правду, вы бы мне не поверили. Когда я уеду. Это будет еще не скоро, поэтому мне нужно знать, как решить проблему. До телесного контакта мы уже дошли, мне теперь больше интересно, что нас ждет после. И еще этот поцелуй. Значит, она видела, как я целовался с «теми девочками», и решила повторить. Или эти две дуры что-то успели ей наговорить?
– А можно поподробнее про «вижу – повторяю»? Не совсем понятен этот момент. Вы в своих примерах всё слишком утрировали.
Этот вопрос меня действительно начинает очень волновать. И поводов для волнения предостаточно. Как бы аккуратно подвести его к нужному для меня ответу?
– Она как маленький ребенок, который учится ходить. Она видит, что люди ходят вертикально, а она ползает на четырех конечностях. И ей хочется сделать так же, хочется встать и пойти. Она будет внимательно смотреть за прямоходящими и стараться стать похожей на них. Будет стараться повторить их движения. Будет падать, будет плакать, когда не будет получаться. Но в нашем случае слёзы могут и не появиться. Хотя и такой вариант не исключен. Вы не представляете, какая на самом деле у вас сильная сестра. Она будет замыкаться, затаиваться и возвращаться в прежнее состояние: состояние без доверия. Но, как маленький ребенок, не будет прекращать попыток. Как человек, встав, сразу не пойдет, так и она, увидев, не сразу сможет повторить. Но будьте уверены: попыток получить то, что ей захочется, будет множество, и в конечном счете они увенчаются успехом.
Неужто ее недавнее поведение можно объяснить этим? Она закрылась в комнате из-за неудавшейся попытки? Но чего она хотела? Что у нее не получилось? Почему она так поступила? Она же взяла и спустилась ко мне и, когда я ее прогнал, пришла ко мне в комнату, когда я просил ее об обратном.
– И она будет предпринимать попытки до тех пор, пока не воспроизведет то, что увидела?
– Увидела, услышала, прочла. Это не всегда может быть визуальное восприятие. Она может что-нибудь услышать или прочесть в книге и после этого спроецировать на определенную ситуацию или человека.
– И что у нее на уме, не понять? Она же была у вас на приеме. О чём она говорила?
Доктор тяжело вздыхает и смотрит на меня как на несмышленого ребенка. Да знаю я про вашу врачебную этику, знаю. Только вот интерес и желание разобраться сильнее меня.
– Вы же знаете, что я не имею права разглашать врачебную тайну. Единственное, что могу вам сказать, так это то, что на прошлом сеансе она почти сорок минут просто молчала. Она пыталась подобрать слова. Обычно она сначала говорит, а потом молчит, обдумывает всё, что сказала. Это молчание может длиться и тридцать минут, и сорок. Единственное, что я могу вам посоветовать, – дождитесь момента, когда она покажет свои рисунки. В них может содержаться больше, чем то, о чём она говорит. Это та самая «ее частичка», которую даже мать видела мельком. Это та частичка, в которой запечатлены все ее мысли и эмоции.
Рисунки? Интересно, где она их хранит. Необязательно же ждать момента, когда она мне их покажет. Можно и самому посмотреть. Только вот она всегда в комнате или в любой момент может зайти, и незаметно сделать это будет сложно. И, если они смогут рассказать мне больше, то, о чём она молчит, стоит попытаться их достать. Только правильно ли я тогда поступлю? Не потеряю ли ее доверие? Или приговор, как настоящему вору, будет безжалостным? Ведь по факту я украду «ее частичку», которая скрыта от всех. Это часть ее мира, который мне недоступен.
– Еще вопросы есть?
Есть, доктор. А как реагировать на то, что она спит в моей постели и целует меня, как своего парня? Или совершает попытки. Думаю, в таком контексте это не особенно важно.
– Нет, доктор. Спасибо. Вы мне и правда помогли, хотя, когда я сюда ехал, не надеялся на помощь. Но вы подкинули мне пищу для размышлений.
Подумать мне теперь есть над чем. И решить, как вести себя дальше, нужно до двенадцати. Она снова придет, и я должен быть готов. Должен понять, как себя вести, и придерживаться выбранного плана.
– И главное – не концентрируйтесь на поведении сестры и не обращайте внимания, если она делает что-то не так. Помните: она только учится ходить.
Увы, доктор, она не ходить учиться. Если бы она училась ходить, было бы намного проще. Тогда я бы смеялся над ее падениями и помогал подняться, утешая тем, что в следующий раз обязательно получится сделать шаг. А так мы вместе падаем и вместе сидим, не в силах подняться. Каждый шаг в сторону грозит вылиться в скандал, грозит стать адом не только для нас, но и для окружающих людей.