Потерянная жизнь

К ночи наша цель стала чуть ближе. Весь день мы шли дорогой, которая одному Уолтеру известна. Он сказал, что уже бывал на этом пути один раз.

Дом Эдель пришлось обходить по большой дуге, ведь мы не знаем, куда могли подеваться браконьеры после нашей последней встречи. Не самой дружелюбной.

Перед глазами стоит лицо того парня, но я усиленно загоняю его в самые дальние закоулки памяти. У меня есть цели поважнее, чем жалеть кого-то, даже себя.

Узнала бы моя мама, что я буду пытаться забыть лицо парнишки, которого убила днем раньше, не поверила бы.

К ночи мы все-таки добираемся до железнодорожной станции. Заброшенное одноэтажное здание, одинокий старенький вагон на путях, большое неработающее табло, покореженные лавочки и мусорные баки.

Уолтер поднимает руку, приказывая всем заткнуться. За время, проведенное с ним, я научилась полагаться на его навыки и командование. Иногда так удобно, когда есть кто-то, кто будет решать за тебя. Тебе лишь остается идти следом и уверять саму себя, что ты все делаешь правильно.

Он указывает на мелькающий слабый свет в самом дальнем левом окошке с чудом сохранившимся стеклом. Я быстрым взглядом осматриваю железнодорожную платформу на предмет опасности, но кажется, здесь больше никого нет.

Уолтер осторожно раздает нам защитные маски. В темноте можно сразу и не рассмотреть, какого цвета белки глаз у того, кто сидит в той самой комнате.

Мы медленно заходим в центральные двери. Внутри пыльно, а под ногами хрустят куски кирпича и какой-то мусор. Показываю пальцем на растяжки из лески и консервных банок, что растянуты прямо над полом. Не заметишь, загремишь на все здание, и только мертвые тебя не услышат. Мы с Алексом делали такие, когда жили месяц в доме, на заднем дворе которого был похоронен Рик.

Налево уходит длинный коридор с рядами дверей по правой стене. В том конце кто-то играет на гитаре. Прямо – зал ожидания, когда-то заполненный рядами стульев, от которых сейчас мало что осталось.

Уолтер машет рукой налево, прикладывая палец к губам, чтобы мы вели себя максимально тихо. Я тыкаю пальцем под ноги, а затем показываю на глаза: «Следите внимательно, куда наступаете». Мы не можем знать, кто сидит в той комнате, сколько их и вооружены ли они.

Под заветной дверью слабо сочится мягкий свет и звучит стройный гитарный перебор. Непривычно слышать гитару в мире «после». Мужской голос затягивает тихую песню, продолжая ловко перебирать струны.

Ты навсегда уйдешь туда,

Откуда видно города,

Откуда мир еще живой,

Так забери меня с собой.

Твоей руки не отпускать,

Твои глаза не закрывать,

Чтобы смотрели в небеса,

Куда сбежала от меня.

Лети, родная, высоко

Я знал, что будет нелегко.

Но черные твои глаза

Все разрешилось за меня.

Мы завороженно слушаем грустную песню, стоя втроем около двери. Никто не решается прервать парня. Когда звук гитары затихает, Уолтер, не церемонясь, с ноги вышибает дверь. Парень внутри резко вскрикивает, прижимая гитару к себе.

-Что? Кто вы?

Уолтер целится ему прямо в лоб.

-Не ори. Ты тут один?

Парень кивает головой.

-Пушку опусти, здоровяк, - говорит парень спустя пару секунд, поняв, что мы не собираемся вышибать ему мозги прямо сейчас.

Шустро он оклемался от внезапного страха и нежданных гостей.

-А то что? – спрашивает Уолтер.

Парень достает из кармана пульт с маленькой кнопкой посередине.

-Знаешь, что это? – он демонстративно крутит своим устройством прямо перед носом Уолтера.

-Нет.

-Весь коридор заминирован. В стенах и полу я спрятал взрывчатку на случай чего-то подобного. Когда придут гости, зараженные, второй Судный день. Кто угодно! Бабах! И все взлетит в небеса!

-Для чего тебе это? – спрашивает Гретта, нервно оглядываясь на дверной проем, словно еще не поздно сбежать.

-Не хочу заразиться и сдохнуть, как крыса. Это, - он снова показывает на пульт, – моя личная безопасность, которую обеспечил я себе сам. Если сунется кто чужой – ба-бах и все! Пристрелишь – нажму на кнопку, и заберу вас с собой на тот свет. А вообще, зачем я с вами распинаюсь? Чего вам надо?

Во время этой пламенной речи у меня была возможность получше рассмотреть его жилище. Раньше здесь, скорее всего, был какой-то кабинет – просторная комната с высокими потолками. Кругом стоят всевозможные тюки и мешки. Ящики с неизвестной маркировкой, наборы посуды, старый подсвечник, детский трехколесный велосипед, штуки три акустические гитары, старинный резной стул. Комната была завалена всевозможным хламом. А еще я замечаю топор. Очень похожий на мой топор.