Страница 57 из 79
Из-за широкой спины бормотавшего Сергея она увидела дочкину русую головку. Ольга отодвинула мужа и сначала замерла, а потом взорвалась возмущенным криком – Соня держала в руках грязную ободранную и наверняка больную заразную уличную собаку.
…Соня лежала без сна уже долго-долго. Щенок сейчас, наверное, умирает один на улице. Или уже умер. Почему мама так сделала? Чем он мог заразить этого дурачка Ваську? Почему, Почему Ленка поверила? Никто в этом мире не любит её, Соню. Нет, щенок любит…Любил…Ну ничего, они пожалеют, когда Соня умрет от горя. Она представила, как будут плакать мама и Лена. Но от горя можно умирать долго и так и не умереть. Соня тихо встала, подошла к шкафчику с лекарствами…
Ольга спала крепко, но сразу проснулась, когда Соня тихо позвала отца. Кажется, она даже проснулась на несколько мгновения раньше, чем Соня произнесла: «Папа, выйди ко мне и ничего не говори маме».
Когда бледный и ничего не соображающий Сергей вернулся в спальню и четко произнес: «Оля, Сонька отравилась», Соня увидела через открытые двери лицо матери. До конца жизни она не могла его забыть. Не Ольгино, совсем чужое лицо. Лицо, которое Соня увидела потом лишь однажды – через полвека, на Митинском кладбище, через несколько дней после того, как осиротела.
Потеряшка
Самое яркое и значимое происшествие детства Нинина память не сохранила совсем. Хотя в этом Нина ни за что не призналась бы никому, даже самой себе. Рассказы о происшедшем столь прочно угнездились в детском сознании, хорошее воображение превратило их в такую яркую и кажущуюся достоверной картинку, что усомниться в подлинности воспоминания не приходило в голову.
Вот мама, папа и трёхлетняя Нина приезжают в дом отдыха. Начало девяностых, лихие годы. К счастью, и у папы, и у мамы востребованные специальности – юрист, экономист, оба работают в солидном банке. Правда, работать приходится практически без выходных, с маленькой Ниной сидит бабушка. Первый за много лет совместный отпуск (всего неделя, но и это уже подарок судьбы!) решили провести в Подмосковье, в роскошном по тем временам бывшем ведомственном доме отдыха с большой заросшей лесом территорией, прудом, бассейном.
Впрочем, маму Машу дом отдыха несколько разочаровал: территория прекрасная, комната приличная, кормят вкусно, но… Ведомственная закрытость осталась в прошлом, бассейн с сауной превратился в приманку для каких-то сомнительного вида компаний. В общем, проходной двор, а не уголок для тихого семейного отдыха.
А еще Машу удивляли отдыхающие мамаши, оставлявшие детей без присмотра и днём, и поздним вечером. Газеты и телевидение полны страшилками о пропавших и проданных на органы людях, а им и горя мало! Что стоит приехавшим в сауну бандитам сунуть ребёнка в машину и увезти! Надо ли говорить, что Нину от себя Маша не отпускала ни на секунду.
И вот на третий день отдыха, пообедав, семейство выходит из столовой. Нина бежит впереди, родители – за ней. В дверях неожиданно возникла «пробка» - запоздавшая компания молодёжи торопилась на кормёжку. Маша не сразу заметила, что Нина успела выскочить из корпуса. Когда родители, наконец, вышли на улицу, малышки и след простыл.
Всю оставшуюся жизнь Маша не могла простить Виктору его первоначального спокойствия. У неё-то сразу сердце вдруг стало биться, как будто хотело пробить тесную клетку рёбер. А он сказал: «Наверное, побежала в номер!» и, не сильно торопясь, направился к жилому корпусу.
Но Нины не было ни возле корпуса, ни возле номера, ни в игровой комнате, ни на пляже. Через полчаса о пропавшей девочке знали все работники дома отдыха, через час – все отдыхающие. Равнодушным не остался никто: взрослые и дети бегали по территории, подозрительного вида кавказские парни, занимающие несколько номеров, вполне профессионально прочесывали лес вокруг озера. Но с каждой минутой надежда таяла – девочка исчезла.
Вечером летний жаркий день разразился ливнем. Виктор всё пытался увести Машу в помещение, но она застыла на улице, у столовой. Ливень хлестал по съежившейся фигурке, на белом, как снег, лице застыли огромные безумные глаза.
К этому времени какой-то отдыхающий, оказавшийся крупным военным чином, организовал помощь: в дом отдыха прибыли из близлежащей части солдатики. Их построили тут же, недалеко от столовой, командир отдавал последние указания. Маша не замечала ни солдат, ни Виктора, не ощущала холода, казалось, она видит и слышит что-то своё, недоступное другим, и это что-то внушало окружающим ужас.
Солдаты уже направлялись через заросший бурьяном пустырь на задворках столовой к лесу, когда к корпусам вдруг подкатила иномарка. Дверь еще не открылась, но Маша вдруг закричала и кинулась в машине. Через секунду из автомобиля вышел высокий мужчина, на руках у него, завёрнутая в мужскую куртку, сидела живая и невредимая Нина.
Оказалось, мужчина ехал к своей семье в соседний пансионат, когда увидел на шоссе крошечную девчушку, шагающую по обочине под проливным дождём. Изумился, остановился, пытался расспросить. Нина могла только сказать, что отдыхает с мамой и папой. В общем, мужчина подъехал к близлежащему санаторию, а там уже знали о случившемся в доме отдыха...
Утром семья уехала домой. Медицинское обследование не выявило никаких серьезных нарушений здоровья у малышки (лёгкое обезвоживание, многочисленные укусы насекомых), а вот Маше пришлось долго лечиться в клинике неврозов. Случившееся круто изменило жизненный уклад молодой семьи: Маша больше никогда не работала, посвятив всю жизнь дочке. Первые несколько лет, до того, как Нина пошла в школу, они всё лето сидели в Москве, позже, когда россияне «открыли» Турцию, Египет, Испанию и т.д., вывозили дочку на две-три недели к южным морям. Но и там Маша ни на минуту не спускала глаз с дочки.