Страница 62 из 126
– У тебя не получится меня сломать! – неожиданно злится, пытается слезть, но я ее крепко держу.
– А я и не хочу, – продолжаю подниматься, немного отвернувшись, – сломать.
Дверь перед лестницей в комнату матери – хозяйскую спальню. Моя комната совмещена с лабораторией, поворачиваю туда. Двустворчатая дверь открывается после моего пинка, но вот закрываю ее магией. Затхлый воздух ударил в нос, здесь не было никого живого уже двенадцать лет. Великанша принялась чихать, прикрывая рот рукой. Она делает это странно, умудряясь каждый раз заехать мне локтем в ребро. Непонятно специально ли, но вполне в свойственном ей духе. Страдальчески кряхчу от очередного удара, а она все не перестает чихать. Воспользовался заклятием, чтобы по крайней мере немного убрать пыль, дышать стало легче. Шторы на окнах плотно закрыты, в комнате темно и пахнет крепкими настойками.
– Отпусти меня! – дернулась на моих руках.
– Да запросто, – слегка издеваюсь, разжав руки, но хватаю ее снова, прежде чем она успеет упасть.
– Ты в своем уме?! – кричит она испугано и зло, избивая меня кулаком в грудь.
Не могу отреагировать ни на ее действия, ни на слова. Великанша испугалась? Как я вообще мог о таком подумать? Чего может бояться такая, как она? Она даже убить меня не боится, ничего святого у нее нет. Игнорирую ее вопрос, как и взгляд, что последовал за ним. Прохожу дальше в комнату и зажигаю огонь в камине. Мягкий свет освещает укрытые пылью столы, здесь невозможный бардак.
– Что, решил сразу на мне опыты свои провести? – складывает руки под грудью моя вредная ноша.
– Сказала та, что почти убила меня, – огрызаюсь в ответ, поворачиваясь к двери в спальню.
– Но ты же не умер, – буркнуло это чудо в ответ, так что я даже остановился перед дверью.
– Ты пыталась УБИТЬ МЕНЯ! – кричу на нее зло, давя желание зашвырнуть ее куда подальше.
– Ну, так не убила же! – отвечает мне в том же тоне эта бессовестная особа.
Смотрю в ее черные глаза долгое мгновение, а затем сжимаю зубы до скрипа, толкая очередную дверь ногой.
– Ты неисправима, – рычу сквозь зубы, занося ее в спальню.
Здесь чисто, воздух свежий. Распалён камин, шторы отодвинуты, в окне красивый горный пейзаж. Все такое же, каким я помню. Даже на прикроватном столике те же самые книги, которые читал много лет назад. Жизнь здесь остановилась, как только я ушёл.
Опускаю великаншу на кровать и собираюсь уйти, но она хватает за ворот пальто, не давая сдвинуться с места. Не вырываюсь, только поднимаю на нее усталый взгляд. С того момента как она всадила мне нож в сердце, я все время чувствовал себя каким-то загнанным зверем. Все давалось через силу, до того как она сбежала. И после этого у меня будто бы снова появилась цель, смысл жизни, которого она меня лишила своим поступком. Теперь же, когда я ее нашёл, не знаю, что с ней сделать. Мне надо подумать, но близость с этой плутовкой не дает здраво мыслить.
– И что же такого ты хочешь во мне исправить? – спрашивает она ломким голосом, сжимая со всей силы ворот моего пальто.
Ее глаза блестят, губы подрагивают, улыбка кривая и горькая настолько, что я вроде бы тоже чувствую горечь во рту. В груди больно, мне хочется ляпнуть, что она для меня совершенна, но я не настолько сентиментален. Не хочу заковывать себя в оковы собственных слов и чувств.
– Лицо, может быть грудь, хотя нет, она стала больше, так что сойдет. Когти эти страшные, зубы тоже. Характер ещё у тебя ужасный, ответственности за свои поступки – ноль. Для тебя жизнь – словно игра, делаешь только то, что тебе хочется и плевать на последствия. Да и вообще вся ты – самое настоящее недоразумение природы.
Она отпускает меня, после этих жестоких слов, садится на кровати и просто смотрит на меня. Ни тебе удара, ни истерики, это уже не просто совпадение. Заношу руку для удара, специально медленно, чтобы она успела увернуться, но она и не думает этого делать. В последнее мгновение хватаю ее за шею вместо того, чтобы ударить и притягиваю к себе. Смотреть так близко в ее глаза невыносимо, как и видеть в них слишком много того, чего не просил, но тайно желал.
– Знаешь, что я хочу в тебе исправить? – она даже не пытается сдержать ломающийся голос, в которм нет и капли злости.
– Что? – играю в иронию, даже не сомневаясь в объёмности ее списка.
– Ничего, – просто говорит она, чем заставляет замереть.
Великанша наклоняется вперед, отворачиваюсь от поцелуя, чувствую ее руки на своих плечах. Она держится за меня, заставляет наклониться, но я не хочу. Если сейчас сдамся, дороги назад не будет. Они с матушкой точно меня доконают, мне надо ее остановить.
– Ты ведь любишь меня, – шепчет она с такой нежностью, что я прикрываю глаза, – я же знаю.
Ее холодные губы укрывают поцелуями щеки, шею, подбородок, щекочут и до одури возбуждают. Я должен возразить, рассмеяться ей в лицо. Но как же трудно сказать «нет» самому себе, как после каждого ее поцелуя хочется шептать, даже кричать во все горло «да». Она прекращает все, когда я уже почти готов сдаться. Отклоняется назад, насколько это позволяют мои руки на ее заднице. Щеки красные, натерла о мою щетину, дышит тяжело, как и я, хотя мы даже не целовались. В этом чертовом пальто жарко, впрочем, она его и так почти с меня сняла.