Страница 42 из 126
– Шла бы ты отсюда, пока в гробу не очутилась, – зло делаю пасс рукой, усиливая пламя в камине так, что оно сжигает камень и наполняет комнату едким дымом.
– Не умеешь ты слушать мальчик, – неодобрительно цокает языком, наконец-то отходя от меня.
– Вряд ли смогу услышать от тебя что-то новое для себя, – оборачиваюсь, презрительно улыбаясь, – разве что ты имеешь намеренье просветить меня касательно своей основной занятости?
Вот теперь я наконец-то сказал то, что надо, чтобы избавится от нее. Оскорбленная во всех чувствах бывшая знаменитая куртизанка гордо подняла подбородок и направилась к двери, но не ушла.
– А ты не думал, что все дело не в ней?
– Как уже говорил, ничего нового…
– Она ведь была влюблена в тебя, это даже слепому видно, – Жизель снисходительно улыбается, пока я молчу. – Ты ведь это тоже заметил, потому и был уверен в своем успехе, но…
– Жизель! – резко поднимаюсь и даже делаю шаг к ней, пока глаза застилает зеленая пелена.
– Но она тебя отвергла, – наслаждается местью падшая женщина, а затем делает удивленное лицо. – Почему?
Несколько раз моргаю, словно этот глупый вопрос ввел меня в ступор.
– Потому что ее глупая подруга и Вальтер…
– Это случилось позже, – нагло перебивает меня куртизанка.
Сжимаю челюсть, борясь с раздражением.
– Откуда мне знать, что там в ее больной голове творится?! – отворачиваюсь, нервно моргая.
– Не ври, ты знаешь, – она мотает головой, сложив руки на груди. – Мужчина всегда знает, как разрушить отношения.
У меня вырывается смешок, а пересохшие губы и трясущееся руки говорят, что надо снова выпить.
– Она хотела того, что я не могу ей дать, – говорю ровным и спокойным голосом.
В груди все дрожит, точно клетка под напором рвущегося из нее зверя.
– Не можешь? – Жизель недоверчиво подняла бровь. – Или не хочешь?
Нервно вдыхаю воздух носом. Зверь рвется наружу, раздирая изнутри то, что осталось от моей жалкой душонки.
– Не знаешь? – продолжает злорадствовать. – Даже если бы мог дать ей то, что она хотела, захотел бы ты сам этого?
Не отвечаю, смотря на огонь в камине и ожидая, когда она все-таки уйдет.
– Это нормально хотеть семьи и детей, – говорит она, приоткрыв дверь, – для девочки из детдома.
– Уйди, пока я не сжег тебя заживо, – предупреждаю в последний раз, только слегка повернув голову.
– Дело ведь не в ней, все дело в тебе, – бросает она, закрывая за собой дверь тогда, как я запускаю туда огненным шаром.
Я не попал в цель, а она попала.
Зелье вспыхнуло в камине, пока я ставлю перед ним кресло и готовлюсь морально к разговору. От слов Жизель появились неприятные мысли в голове, отогнать их сразу не так уж и просто. Огонь в камине палит каменную кладку какое-то время, а затем стихает, рисуя в камине изображение женщины, сотканное из огня. Она сурово прищурилась, одним взглядом заставляя вздрогнуть.
– Здравствуй сын, – поздоровалась мама так, что я разу почувствовал, что мне сейчас влетит по полной программе.
Состроил на лице подобие послушания и даже силой выдавил из себя улыбку.
– Здравствуй мама, – поздоровался с ней с той же интонацией.
– И это все что ты мне скажешь после стольких лет? – с такой забытой для меня требовательной манере произносит она риторический по своей сути вопрос.
– А что я должен сказать? – немного приподнимаю бровь, с комфортом устраиваясь в кресле.
– Ты никогда не страдал привязанностью к людям, удивительно как тебя ещё на костре не сожгли, – разозлилась мать, внешне оставаясь холодной и надменной.
– Отсутствие привязанностей - не признак некроманта, мама, – отвечаю с улыбкой, мысленно мечтая, чтобы этот разговор побыстрее закончился.
– Зато признак отвратительного поведения! – она немного повысила голос, не скрывая своей неприязни.
– Скорее уж отвратительного воспитания, – улыбаюсь с иронией, воспитывала-то меня она.
Взгляд матери мрачнеет, я вижу в нем голод, от которого чешется затылок, и желание скорее закончить этот разговор становится непреодолимым. Терпеть не могу, когда она на меня так смотрит! Ох, уж эти матери…
– Что нового, матушка? – иронично ухмыляюсь, сложив руки на коленях.
Мама прекращает показывать, как сильно хочет сожрать меня с потрохами. Светские вопросы всегда вводили ее в ступор, так что даже о погоде могу спросить, только чтобы отвлечь ее.