Красота внутри

– Великанш не бывает, они просто не рождаются, умирают ещё в животе своих матерей – женщин, которых приносили в жертву великанам. Это когда-то великаны были почти что богами, сейчас их осталось так мало, что заполучить хоть одного было большим везением, не говоря уже, чтобы удержать. Твоего отца я выслеживал многие годы, а схватил только благодаря тому, что его сильно ранил морозный паук. Это такие ядовитые твари, что даже с самоисцелением великанов, он протянул бы недолго. Так что можно сказать, я его спас, как и Лару. Глупая девочка решила бежать, бросив все, ради любви к жалкому человечишке, которого видела только на портрете. Вот такая она была, самоуверенная и глупая. В пещере, где она находилась, произошёл обвал, я чудом спас ее тело, но разум спасти не смог. Она рвалась к обычному человеку, чтобы опозорить свой род, лишить наш род трона и обесчестить имя собственного отца. Я не мог поступить иначе, и она это понимала.

Гном замолчал, а я замерла, чувствуя что-то странное. Будто бы вдруг его бессвязная болтовня для меня стала чем-то больше, стала не просто враньем или шуткой. Гном оправдывается, не передо мной, перед собой, значит он не был уверен, что прав. На языке крутится та самая поговорка: «благими намереньями выстелена дорога в ад». Что-то влажное стекло по щеке, веки потяжелели. Гном коснулся моего лица холодными пальцами, заставив вздрогнуть. Стер непрошенную слезу, а затем почти по-отечески погладил по щеке, вызывая чувство, словно меня испачкали.

– Ты того стоила, всех моих усилий и их жизней, – зловеще произнес он, заставляя закрыть глаза, – уж поверь мне, все жертвы были не напрасны.

***

Темнота, бескрайняя и холодная, она окутывает меня, засасывает с головой, я растворяюсь в ней и исчезаю. Мне не страшно, мрак – это часть меня, и я его больше не боюсь. Сожалений не осталось, только пустота, которую заполняет бескрайнее ничто, голодное и ненасытное. Я как будто тону в прохладной черной воде, растворяюсь с ней, избавляясь от всего, что копилось годами. От злости, обиды, тоски – всего, что ассоциируется у меня со словом «родители».

«Мама» – доносится до меня крик, и я просыпаюсь в холодном поту. Сил, пошевелить пальцем, нет, но эхо от крика, которого на самом деле не было, заставляет попытаться оглянуться. Во рту всё пересохло, перед глазами только потолок, каменный, со странной вмятиной где-то по центру, видимо там должна была висеть люстра, но ее нет. Все ещё здесь, в этой клетке. Устало закрываю глаза, и, собравшись, делаю усилие, чтобы сесть. Несколько попыток, но у меня получается только слегка приподнять голову и вспотеть. Прекрасно, мало того, что я выгляжу как грязный огр, так я ещё и пахну так же. Вот уж точно такую «принцессу» никто освобождать не захочет, амбре отобьет всякое желание.

– Клара? – послышался шепот за стеной, от моего, как выразился гном, «подарка».

Интересно он реально думает, что свекровь хоть когда-то кому-то была подарком? Моя-то пока ещё тетка терпимая, пока я ее драгоценного внука под сердцем ношу. Загадывать на будущее не буду, но думаю, ее терпимость быстро пройдет. Плохо это или хорошо непонятно, меня больше волнует, будет ли у нас это будущее. Она всего лишь нежить, а я всего лишь чей-то эксперимент. Серьёзно, я до сих пор не могу поверить! Просто эксперимент! Да, слова моего так называемого дедули и то были приятней. Лучше быть плодом короткой интрижки, чем результатом больных стремлений гнома извращенца. Собственную племянницу на опыты пустил, тварь последняя! И все ради чего? Он сказал, что все жертвы того стоили. Какие ещё жертвы?! В голове не укладывается.

Делаю глубокий вздох, чем больше об этом думаю, тем больше вопросов возникает.

– Клара, девочка моя, ты в порядке? – чуть громче обратилась ко мне свекровь.

– Да, – с сомнением произнесла в ответ.

– С ребенком все в порядке? – снова спросила она куда более заинтересовано.

Делаю усилие, заставляя непослушные руки коснуться живота. Боли нет, есть только жуткая усталость, точно я и не спала совсем, а ещё голод, просто умираю от голода.

– Вы там как? – спросила после паузы, облизав пересохшие губы.

– Мертвые не чувствую боли, – отвечает так, будто это и правда ответ. – Меня правда потрепало, но все в порядке. Я никогда не видела ничего подобного.

Ее тихий успокаивающий голос звучит странно в гнетущей тишине. Где-то наверху качается светильник, а я смотрю на слабо освещенную противоположную камеру.

– Это не его глаза, думаю, что это глаза василиска, – чуть погодя вдруг заявила графиня. – Мои чувства почти исчезли, остались только их отголоски, но когда тот гном посмотрел на меня, я почувствовала страх, как будто снова ожила. Наверное, это излишне, но я была рада хотя бы страх почувствовать.

– В таком случае, почему бы вам не поиграть с ним в гляделки? – язвлю из вредности и от досады.

Она усмехнулась, или мне так просто показалось, но даже этот разговор слегка разрядил гнетущее настроение.

– Страх даже мертвым может внушить либо аура великанов, либо глаза василисков, так что нет, в «гляделки» я с ним играть не собираюсь. Мне даже трудно представить, как он пересадил себе глаза василисков, а тем более научился использовать их взгляд. Это немыслимо, но если учитывать, что он создал тебя…