Страница 109 из 126
– Ни в коем случае, – холодно обратился ко мне гном, пока я отвлекала всех присутствующих своей болтовней, чтобы незаметно вскрыть замок на кандалах. – Ты отправишься туда, где тебе и место.
– Это куда? В вашу сокровищницу что ли? Я бы с удовольствием покупалась в золоте, говорят, для бодрости тела и духа очень помогает золотая ванна. Мне вот этого очень не хватает, но как-нибудь в другой раз, увы, дела. Муж меня заждался, опоздаю — прибьет вас к чертям.
Немного бочком выбираюсь с плотного кольца стражников, не переставая болтать. Мне осталось совсем немного пройти, чтобы иметь хоть какую-то фору, когда сброшу кандалы и побегу, но этот настырный рыжий не дает. Он подошёл ко мне, встал и стоит, смотрит точно надзиратель в детдоме. Они всегда так смотрели, когда подозревали, что я опять украла что-то.
– Разве вы здесь не для того, чтобы встретиться с матерью? – слегка снисходительно спрашивает он.
– Знаете, двадцать пять лет как-то не встречала и ещё столько же, пожалуй, подожду нашей встречи, – несколько воровато улыбаюсь, чувствуя, что замок поддался.
Столько времени прошло от моей буйной юности в детдоме, где само собой не было никакой силы, чтобы разносить вещи в щепки, тогда-то я научилась взламывать замки у Отто. Столько лет прошло, а руки-то помнят, хотя и понадобилось куда больше времени, чем раньше. Громкий щелчок кандалов объявил всем о моем освобождении. Думать времени уже не было, единственный путь определён. Схватила бородача, зажав его шею локтем, а затем направила в сонную артерию сворованный нож.
– Отошли! – крикнула так, что от меня по инерции сразу несколько отскочили.
Гном, торчащий у меня в подмышке, подозрительно спокоен. В отличие от стражи и Долгоуса, который побледнел так, словно это я к его шее приставила клинок.
– Быстро отошли! – скомандовала им, чтобы держались подальше, и попятилась назад. – Или хотите, чтобы я ему глотку вскрыла?
Мой воинственный тон произвел впечатление, плотное кольцо начало расступаться, пропуская меня в сторону. Пришлось пятиться на давно знакомую мне площадь со статуей, изредка оглядываясь. Возле статуи вдруг поняла, что в ловушке, солдаты согнали с площади женщин, окружили ее со всех сторон, угрожая мне оружием.
– Не глупи, твои преступления и так серьёзны, мы можем убить тебя в любой момент! – принялся запугивать меня Долгоус.
– Правда? – переспрашиваю слегка истерично, дергая их важного начальника снова за шевелюру так, чтобы вскрикнул, но гном только рыкнул сдавлено. – Попробуйте, но боюсь, я в таком случае не отвечаю за безопасность рыжика.
– Ты не поняла, женщина, это тебе стоит думать о своей безопасности, – как-то странно ухмыльнулся Долгоус.
Я не поняла, что это означает, пока рыжий как-то увернулся и посмотрел мне в глаза. Все вокруг потускнело, на виски начало давить так, что пришлось их сжать руками, выронив нож. Я умею терпеть боль, это никогда не являлось для меня проблемой, но не в этом случае. Голова заболела так, будто вот-вот взорвётся, перед глазами пошли искры. Боль в районе висков все усиливалась, так что в ушах звенел каждый удар моего сердца, и причину смеха гномов я понять не могла. Они смеялись, даже потешались надо мной, но в омуте боли я не могла и не хотела понимать хоть что-то. То, что я упала и валяюсь в ногах гномов, поняла, только когда меня схватили за волосы и приподняли, заставляя смотреть в яркие, но безжалостные зеленые глаза. Дыхание сперло где-то в груди, но в голове бьется ужасающая мысль, что моя малышка чувствует то же самое. Зло рычу, заставляя себя убрать руки от висков и вцепиться в своего мучителя когтями. Дотянуться до его шеи легко, но не когда голова взрывается каждую секунду. Он ухмыляется и затем щелкает пальцами и боль исчезает так же внезапно, как и появилась. Меня толкнули на землю, только для того, чтобы сразу же приказать поднять на ноги.
– Знаешь, кто это? – спросил гном, деловито расхаживая возле статуи.
– Мне как-то все равно, – выплюнула, чувствуя, что ноги меня не держат.
– Очень жаль, – можно сказать действительно расстроился он. – Правду говорят: мать всегда узнает своего ребенка, но ребенок свою мать – никогда.
– Дяденька, давайте к сути, – мрачно потерла руки, чувствуя, как живот будто налился свинцом.
Плохой признак, очень плохой. Мне пока не больно, но боль – это не самое страшное. Самое страшное это знать, что твоему ребенку плохо, а ты ничего не можешь с этим поделать. Я беспомощна и бесполезна, даже ребенка своего защитить не могу. Убежать от Вани, чтобы умереть от неадекватных гномов по глупому недоразумению – тот ещё итог моей короткой жизни в кроваво-черных тонах. Но моя малышка, она же этого не заслужила. Что я за мать, если до того, как она появилась на свет, не смогла защитить? Даже моя бестолковая матушка справилась с этим, а я? Что я за чудовище такое, от которого одни проблемы?
– Она прекрасна, не так ли? – совершенно проигнорировал мои слова гном, все ещё смотря на статую.
Подняла глаза на статую, чуть шмыгнула носом. Вот это тон, он словно в статую влюбился. Отчасти я его понимаю, если верить молве, почти все гномы клептоманы. Так что даже у этого рыжика выражение лица такое, точно он сейчас мечтает ее своровать.