Страница 65 из 66
16.45
Настроение странное. С одной стороны, все хорошо, Йордис и Марта не подвели. Выработка выросла более чем в полтора раза, Лигет уже в неприкрытом восторге, а он – пусть и неточное, но зеркало Гилберта. Сижу за столом, передо мной клочок бумаги, на нем – большой вопросительный знак. Поднимаю от него взгляд и вижу, что Ольга смотрит в мою сторону. Сегодня вышла на работу, а Берты уже нет. Десять минут назад мне на стол вместе с двадцатью тремя кольцами легла эта записка. Ловлю Oльгин взгляд и еле заметно киваю, вопрос понял. Ответная записка уже написана. Вышел в цех, постоял пару минут возле наших испытательниц, и начал неторопливое движение, через несколько мгновений на колени Ольге падает свёрнутая бумажная трубочка. Там написано коротко «де Кальб, 45». Она поймет. Убеждаюсь в этом, сделав круг и проходя обратно, Ольга коротко кивает, продолжая невозмутимо штамповать. Слегка качаю головой, снова заняв своё место за столом, вспоминаю Олбани, ее властность и уверенность. Ее таинственный кузен, носящий что-то в кармане пальто, сходу раскалывающий противника и виртуозно бросающий томагавки. И простая штамповщица в текстильном цеху. Да полноте, простая… Никакой простоты, никакой забитости или неуверенности. Был Олбани, теперь Ликург, а Ольга – осталась Ольгой. Если честно, я ей написал адрес с прицелом – может, она согласится побыть с Бертой, пока буду у дяди, не хочу оставлять ее одну на ночь глядя. Ольга потом может у нас переночевать, комнат две, в крайнем случае могу на лужайке подремать в кресле. Не захочет остаться, провожу до Стоктон-Хиллз, свет не ближний, а что делать… Посмотрим. Звонок.
– Клайд?
– Да.
– Гилберт. Зайди.
Короткие гудки. Что-то мой дорогой братец иногда слегка переигрывает, мне кажется. Втягиваю воздух сквозь стиснутые зубы, не думаю, что речь пойдет о производстве. Пишу ещё одну записку Ольге, она подробнее, я не знаю, когда сюда вернусь, а скоро гудок. Скидываю ей и быстро выхожу из цеха, дорогу к кабинету Гилберта я уже знаю, хотя внутри ещё не бывал. Табличка «Гилберт Грифитс. Секретарь». Два удара в дверь.
– Войдите.
Холодный жёсткий голос. Открываю дверь и не торопясь захожу, оглядываюсь. Неизменное окно на реку, много полок с книгами и конторскими журналами. Солидный двухтумбовый стол тяжёлого темно-коричневого дерева. Гилберт стоит у окна и смотрит куда-то на тот берег реки. Терять даром время он не стал.
– Клайд, речь пойдет не о производстве, с этим все ясно.
Подхожу к столу и кладу руку на спинку стула.
– Позволишь сесть, Гилберт?
Он кивнул и сам сел напротив меня, сцепив руки и устремив мне в лицо пристальный взгляд.
– Гилберт!
– Слушаю.
– Что ты с ним сделал, ты, чудовище?!
– Сондра, почему ты позвонила мне? Что я мог с ним сделать, с твоей тенью, с твоей верной собачкой…
– Замолчи!
– И повесить трубку?
– Нет… Нет… Подожди… Гил, я не…
– Что случилось, Сан? Где ты сейчас?
– На Двенадцатом, я только что получила письмо. Я прочитаю тебе…
Гилберт снял с шеи цепочку, на которой висел ключ, им он открыл ящик стола, повозился внутри, открывая ещё что-то. И молча положил передо мной смятый листок бумаги.
– Читай.
Осторожно беру, расправив его. Резкие, словно изломанные страданием буквы, слова.
«Пора прекращать эту затянувшуюся ошибку. Мою, не твою. Гилберт.»
Очень медленно кладу письмо на стол, по спине прокатился озноб. Чем-то очень мрачным повеяло от этой короткой строчки.
– Это письмо я написал ей за полгода до твоего появления здесь. Помнишь мой рассказ о ее первом пудельке?
– Помню, Гил. Рассказ был о тебе.
Он дёрнул уголком рта, услышав это, кивнул.
– Обо мне. Теперь же ты написал ей практически такое же письмо. Как, Клайд?
– Что?
– Как так могло получиться?
Я шумно вздохнул, переводя дыхание. Оглянулся.
– Что ты ищешь?
– Гил, выпить есть? Такой, знаешь, симпатичный гранёный графинчик, а в нем односолодовый лет двадцати…
Братец удивлённо приподнял брови, подумал… И поставил на стол помянутый сосуд, вытащив его откуда-то снизу, рядом звякнули два стакана толстого стекла. Приглашающий жест.
– Я не знаю, Гилберт. Просто совпадение. Она играла с тобой… Потом со мной…
– Прочитав письмо, она решила, что я тебе рассказал о нашем прошлом и показал это.
Он кивнул на листок, все ещё лежащий на краю стола. Я придвинул его ближе к Гилу.
– Почему оно оказалось у тебя?
– Она вернула его тогда, кинула в лицо на глазах у всех, со смехом. Смех был сквозь слезы.
– Понятно… – сказал я, чтобы сказать хоть что-то.
Чуть пригубил холодный жгучий напиток, Гил задумчиво смотрит на свой стакан, не отпивая.
– А мне не понятно, Клайд.
Молчу. Мой черед смотреть на игру темного напитка.
– Ты ведёшь себя… Не как Клайд.
Последние слова он выговорил с усилием. Я приподнял брови, скрывая за этим секундное замешательство. Сердце заколотилось… Не молчать.
– Но я – тут.
Он усмехнулся, небрежно махнув рукой.
– Это ты можешь сказать бедняге Лигету или…
Гилберт осекся и широко раскрыл глаза.
– Вот оно что… Если кто и знает ответ, так это…
Острие карандаша упёрлось Гилберту под подбородок, медленно нажало. Глаза в глаза. Он застыл, не мигая. Не дыша. Мой тихий голос.
– Убью. Прямо сейчас. Тихо выйду отсюда и мы с ней успеем покинуть город до того, как кто-то чтo-то сообразит. Понял? Если да, мигни.
Веки медленно опускаются. Карандаш не двигается.
– Роберта – неприкосновенна. Ни слова, ни звука, ни вопроса. Нигде. Никем. Никогда. Понял?
Движение век повторяется.
– И, да – она знает ответ. Она смотрит прямо в душу, Гил. Понимаешь, о чем я?
Карандаш убран. Гилберт усмехается очень паскудно и извлекает руку из-под стола, в ней все это время был компактный ''зауэр'', направленный мне в живот, он был готов стрелять через тонкую перегородку. Мы молча переглянулись, оценив друг друга.
– Почему не стрелял?
– Почему не ударил?
И оба практически одновременно пожали плечами. Гилберт оттянул пальцем воротничок, осторожно пощупал под подбородком, покачал головой. Весьма сноровисто вернул пистолет обратно в кобуру, я положил карандаш обратно в стаканчик. Мысленно чертыхнулся, послала же судьба брата-акробата… Чуть не угробили друг друга. После паузы Гилберт невозмутимо продолжил, словно ничего не случилось.
– На ужине будет Констанция. Помнишь ее?
– Смутно, мы почти не виделись. Кто она?
Гилберт помолчал.
– Она моя Роберта, Клайд. Умеет смотреть прямо в душу. Если понял, мигни.
Он с усмешкой посмотрел на меня. Я невозмутимо опустил веки.
– И вот что… Белла мне звонила вчера утром, с Двенадцатого. Сондра пыталась покончить с собой, перерезать вены куском стекла.
– После разговора с тобой?
– Да.
– Что ты ей сказал?
– Где он, Гил? Я просила Харлея заехать к Клайду, он там больше не живет!
– Вот как?
– Ты издеваешься?
– Нет, Сан…
– Не смей меня так называть!
– Как скажешь… Но просто послушай…
– Гил, прошу тебя… Не мсти мне так, пожалуйста… Я же люблю его… Не можешь меня простить, не прощай. Но…
– Его нет, Сондра. Клайда больше нет. Того Клайда, который был твоей верной тенью, который мечтал о счастливой жизни с тобой – его нет. А от того, который есть – держись подальше.
– Я не понимаю. Я приеду… Найду его… Мы поговорим…
– Ты найдешь его не одного.
– Что? С кем? Кто она? Боже… Кто?!
– Я кладу трубку, Сондра. И… Клайд прав, как прав был я – это ошибка. Пора ее исправить.