Страница 61 из 83
Ральф шел по узкой тропинке медленно, стараясь не поскользнуться. Целитель посоветовал ему, как можно больше бывать на свежем воздухе, причем желательно в сопровождении слуги.
«Вы молоды и полны сил, граф, но даже абсолютно здоровый человек не сможет сразу же сесть в седло после такого ранения. Хотя бы пару месяцев воздержитесь от поездок. И никаких срочных дел! Больше гуляйте, отдыхайте… А ваша матушка проследит, чтобы с вами были слуги, на случай внезапного головокружения».
Услышав это, Ральф не сдержал презрительной усмешки. Что он, ребенок, чтобы его так опекать?! Не говоря уже о том, что Карена, во время разговора целителя с графом, скромно стоявшая в стороне, вдруг заявила, что тоже обожает пешие прогулки и с радостью готова сопровождать «дорогого кузена».
И девушка сдержала свое обещание. Несмотря на то, что Ральф вставал рано, а погода далеко не всегда была хорошей, Карена накидывала плащ, брала с собой книгу и шла с ним в парк. Какое-то время преданность кузины даже нравилась ему. Но вскоре Ральф заметил, что, куда бы он, ни пошел, даже в пределах особняка, вскоре рядом появлялась Карена.
Девушка мило улыбалась, что-то спрашивала, или, наоборот, хорошо поставленным голосом начинала читать роман, не давая раненому ни минуты побыть наедине с собой. Отделаться от нее оказалось совершенно невозможно — Карена не понимала ни намеков, ни холодности, ни даже прямых и недвусмысленных просьб.
«Да что с ней вообще такое? — недоумевал Ральф. — Своих дел нет? Тогда помогала бы матушке. Или ей так скучно в деревне после Алмеи?»
Ральф был настолько занят собственными переживаниями, что даже не подозревал причину внимательности к нему двоюродной сестры. Он не замечал ни новых платьев, сшитых по последней моде, ни тщательно уложенных волос, ни аромата духов. Румянец, то и дело вспыхивающий на нежных щеках, её быстрые косые взгляды, робкие и, в то же время, настойчивые прикосновения — все это оставляло его равнодушным.
В памяти молодого человека жил другой образ — легкий, воздушный, полный благородства и неизъяснимого очарования, — и Карене, с её земной красотой, было невозможно с ним состязаться.
Более того, Ральф даже не подозревал о чувствах кузины. Он привык относиться к ней, как к сестре, без малейшей романтической привязанности.
… Услышав легкие шаги и шелест шелкового платья, Ральф привычно свернул с дорожки, скрывшись в тени розовых кустов. Парк был большой и довольно запущенный, Ральф с детства знал здесь все укромные уголки, и при желании мог спрятаться так, чтобы никто не нашел.
Карена остановилась перед большой клумбой, и, поправляя тонкие перчатки, будто случайно огляделась. К сожалению, Ральф не видел лица кузины, на котором мгновенно отразилось охватившее ее разочарование и обида.
«Я уверена, что он пошел именно сюда. И снова не подождал меня. Почему жизнь так несправедлива? Неужели он все еще думает о той женщине? Осторожнее, Ральф. Если ты не достанешься мне, ты не достанешься никому…»
Она быстро пошла вперед, помахивая тонкой сломанной веточкой и пытаясь выглядеть беззаботно. Карену невыносимо унижало то, что, даже после согласия его матери, она сама бегает за будущим мужем. Сколько раз, собираясь ложиться спать в своей тесной комнате, она мечтала о приезде Ральфа, представляла, как он удивится, как будет восхищен её красотой, как весело они проведут время, пока, наконец, молодой граф не подарит ей фамильное кольцо, и не попросит стать его женой!
Чудесная, придуманная ею сказка, рассыпалась вдребезги при первом столкновении с жесткой реальностью. Ральф относился к ней дружески, даже не замечая, что буквально топчет её чувства, убивая её каждую минуту таким равнодушным и холодным обращением. А потом вообще начал избегать. Его лицо светлело лишь при упоминании «той женщины», и Карене, когда она замечала это, хотелось выцарапать ему глаза…
— Не правда ли, Карена сильно изменилась к лучшему? — тихий голос матери застал графа врасплох. Он вздрогнул и обернулся. — Впрочем, что я говорю. Моя девочка всегда была красавицей.
Ральф улыбнулся и произнес то, что всегда говорят в подобных случаях, — нечто вежливое и неопределенное. Марьяна, которая взяла Карену к себе в дом еще ребенком, имела все основания гордиться воспитанницей.
— Как ты себя чувствуешь, Ральф? — вдруг спросила мать, не сводя с него внимательных глаз. — Ты не устал?
— Прекрасно, матушка. Прошу, не надо смотреть на меня так, как будто я прямо сейчас рассыплюсь. Плечо практически зажило. Да и рана пустяковая.
Бледное лицо Марьяны вспыхнуло.
— «Пустяковая!» — с горечью повторила она. — Ты едва остался жив.
— Вы преувеличиваете, матушка.
Марьяна де Берн медленно прошлась вдоль розовых кустов, только начавших зацветать, потом повернулась к сыну.
— Не проводишь меня в беседку? Я бы хотела обсудить нечто важное, а это удобнее сделать сидя.
Ральф, молча, предложил матери руку, и они направились к находившейся в глубине парка беседке, даже не заметив, как всколыхнулись за их спиной ветви кустарника. Карена, которую не пригласили сопровождать их, твердо решила подслушать разговор.