Ненормальная

   А вот у гардероба, помогая снять пальто, изумленно присвистнул. Оказывается, Анька-то может быть шикарной женщиной, когда захочет: впервые видел ее волосы в такой высокой прическе, открывающей шею; что там сделали с ее лицом, было непонятно, но это явно ей шло. Платье... так-то оно было вполне приличным: никаких разрезов, декольте - обычный вырез, почти под горло. Вот только сидело, как перчатка. И глубокого синего цвета. Сразу взгляд притягивало. И не отпускало. Зачем ей к этому платью шпильки - вообще непонятно. Могла бы и босиком придти. Никто бы не заметил. Дмитрию уж точно было бы наплевать.

   - Охренеть, Аня, какая ты у меня красивая! - впервые произнес хозяйское "у меня", но вышло очень органично. Похоже, не заметила, или сделала вид, что так и надо.

   - Димуль, в наше время из мартышки можно сделать красавицу. Было бы время, желание и деньги. Или в обратном порядке. - вот как всегда, на комплименты не среагировала.

   Слегка отошел от изумления, повел к лестнице. И вот там его и накрыло: пропустил ее вперед и отстал, чтобы полюбоваться. И заметил, как в разрезе платья мелькнула черная полоска. И все, замкнуло. Понял, что больше так нельзя.

   Деловой разговор, в принципе, не состоялся. Партнер, так же, как и Дмитрий, ошалел от присутствия Анны (феромонами она, что ли, надушилась?) и пошел красоваться павлином. Попытки о чем-то говорить, конечно, были. Но очень вялые. Оказалось, что престарелому бабнику намного интереснее обсуждать с Анькой какую-то психологическую хрень в искусстве, или в философии. Дима вяло поддерживал беседу, а сам думал только о том, как утащить ее отсюда побыстрее.

   Хотел пригласить на танец, чтобы хоть на время показать, кто тут главный, в конце концов, но старый хмырь оказался шустрее. Словно чувствовал. Пришлось вежливо улыбнуться и тупо пялиться, как он ее обнимает. Конечно же, очень прилично. Но ведь обнимает же!

   На следующий танец повел, не позволив даже присесть. Прижал так, что охнула:

   - Дим, ты что? Поаккуратнее.

   - Тебе не надоело с ним любезничать?

   - Обалдеть, ты же сам просил произвести впечатление. Для тебя стараюсь.

   - Ага. То-то я вижу, как у тебя глазки блестят.

   - Сейчас у тебя что-нибудь заблестит. Искры из глаз посыпятся. Угомонись.

   - В общем, так. Придумывай повод, и мы сматываемся отсюда через десять минут. Больше я не выдержу. И плакал миллионный контракт.

   - Ладно. Придумаю.

   И придумывать ничего не стала. Просто включила резко дурочку:

   - Димочка, я так устала. Отвези меня домой. Я боюсь на такси по вечерам ездить.

   Чуть не захохотал, глядя, как она глазками хлопает и губки надувает. Боится она. Кто бы сказал, чего она реально боится... Так ведь не признается никогда.

   Но радостно вскочил, хотя прикинулся озабоченным. И не удержался, добил-таки хмыря:

   - Конечно-конечно, в твоем положении нельзя уставать. - Зыркнула так, что подумал - сейчас реально в лоб чем-нибудь заедет. Но удержалась. Глазками еще похлопала, мило улыбнулась, дала ручку на прощание поцеловать (он еще и за руки ее подержать рискнул, нет, нафиг этот контракт).

   В гардероб тащил почти волоком. Она спотыкалась на высоченных каблуках. Остановилась, ногой топнула:

   - Дим, да что происходит? Ты чего нервный такой? Может, успокоительного попьешь?

   Ага. Успокоительного. Пара литров брома не помешала бы.

   - Извини, Ань, к концу недели совсем задергался. - И месяц хождений вокруг да около тоже дает о себе знать.

   Посадил в машину и рванул с места. Благо, не употреблял ничего - переговоры лучше трезвым вести. А она, похоже, действительно, устала: прикрыла глаза и не заметила, что едут совсем не в сторону дома.

   Поняла только тогда, когда свет города начал становиться глуше, а потом и фонари стали попадаться с разрывами. От резких световых всплесков и очнулась.

   - Дим, куда мы едем?

   - Ко мне на дачу.

   - Зачем?

   - А сама как думаешь? Будем там снеговиков лепить, пока снег не сошел.

   Замолчала. Не выдержал:

   - Все, Ань, хватит в игры играть. Я свихнусь совсем, если еще подожду. Слишком многое хочу с тобой сделать.

   Опять молчание. Не выдержал, психанул, остановился:

   - Ты не хочешь? Посмотри на меня и скажи, что ты этого не хочешь. И тогда я развернусь и доставлю тебя домой. - А сам пойду и застрелюсь. Хорошо, что успел заткнуться, слишком давить тоже не стоит.

   Чем-то ситуация начинала напоминать то, что уже происходило в этой машине. Когда понял, чертыхнулся про себя.

   - Аня, Ань, посмотри на меня. И скажи хоть что-нибудь. Если тебе что-то не нравится, я сделаю все, что ты захочешь. Только не обижайся опять.

   Опять молчит и глазами хлопает. Не выдержал, решил применять запрещенные методы. На войне как на войне, как говорится.

   Потянулся, отстегнул ремень и перетянул к себе на колени. Очень, кстати, компактно разместилась - даже не задела ничего. Малышка.

   Обхватил лицо руками, обвел контур. И выпалил:

   - Ты зачем чулки одела?

   Вот тут реакция незамедлительная:

   - Ты как, вообще, в своем уме? Причем тут чулки? Под это платье больше ничего не оденешь. Не идти же мне зимой с голыми ногами? Они бы у меня посинели, под цвет платья.

   - Я о них весь вечер думал, понимаешь? Представлял, как снимать буду. Тут любой умом тронется. - И не выдержал: руки нагло поползли ощупывать ту самую тугую полоску