Страница 16 из 18
В первые сутки скитаний физической усталости Конрад не ощущал вовсе. Понимание того, что он вот-вот может лишиться свободы, непрестанно гнало его вперед. В тот момент своей свободой он дорожил более всего на свете. С мыслью о заключении он еще не смирился, и потому был бы готов заплатить за свободу самой жизнью.
Однако уже на следующий день мысли его стали двигаться в совсем ином русле. Изнуренность и скулящий пустой живот заронили зерно сомнений. Как долго он будет готов терпеть и бороться? Не окончатся ли все эти лишения его поимкой, а значит, будут напрасными? И не лучше ли сдаться уже сейчас, тем более что комфортность условий тюремного заключения не в пример лучше судьбы изгоя?
Однако день сменял день, а ловить его никто не торопился. В этом было нечто возмутительное. Какое-то пренебрежение по отношению к нему, что ли… Да, как и советовал Лукаш, он держался в стороне от дорог и даже затерянных в лесной глуши одиноких домиков, но уже одна чудовищность совершенного им преступления должна была бросить на его поиски все полицейские силы мира!
Так прошла неделя. Все это время Конрад питался почти исключительно дикими ягодами и яблоками, а временами был вынужден переходить на бутоны и семена цветов. Обнаружить съедобные плоды проблемой не было: база данных компьютера позволяла легко распознавать их. Трудность состояла в том, чтобы их переварить, но и здесь компьютер справился блестяще. К подобной пище желудок Конрада, воспитанный на творениях пищевых картриджей, был непривычен, но благодаря принудительной выработке соответствующих пищеварительных ферментов кишечным недомоганием он почти не мучился.
С чем компьютер выручить не мог, так это с зубом. Зуб ныл, несмотря на принудительное выделение большого количества эндорфинов. По ночам Конраду снился «Кальцитрит», доставки которого дождаться он так и не успел.
Зато с комарами и оводами компьютер справился блестяще. Все эти дни за Конрадом следовал густой шлейф возмущенно гудящих насекомых, возбуждаемых близостью цели, но не имеющих возможности удовлетворить сводящую их с ума жажду сладким нектаром крови. Удерживать их на расстоянии помогал ультразвук: покопавшись в архиве драйверов компьютера, Конрад обнаружил, что в его тело встроен высокочастотный излучатель – как раз на случай пребывания в условиях неприрученной природы.
Продвигаться вперед с каждым днем становилось все труднее. Жара иссушала тело, одуряла, заливала легкие раскаленным, тяжелым воздухом, забытым ветром в лесной гуще. В полдень высокое солнце без труда пробивалось сквозь кроны деревьев, и тогда темная полоска тропинки становилась белой и слепила глаза. Горячий, терпко-сладкий запах разомлевшей под солнцем сосновой смолы, так приятно пьянивший Конрада поначалу, теперь вызывал лишь стреляющую боль в виске – во всяком случае, он упрямо убеждал себя, что виной здесь именно запах.
В довершение всех лишений и мук случилось непоправимое. Непоправимое оттого, что Конрад, не имея каких бы то ни было технических навыков, был бессилен что-либо поправить: велосипед, который он нещадно пускал по кочкам и ямам, подсознательно стремясь поскорее его искорежить и таким образом доказать его технологическое несовершенство, сломался.
– Как такое вообще возможно? Колеса не сами вертятся, а ты должен их крутить! Ты – мотор. Да еще и штурман. Это либо шутка, либо поделка какого-нибудь младенца. Точно: помню, в детском саду мы вырезали и клеили такие штуки из картона, а кто-то вырос и решил воссоздать примитивную детскую поделку из металла.
Проклиная подобными словами свою судьбу и отсталость технологий далекого прошлого, Конрад бился все эти дни с чудом древней техники и наконец в этой дуэли победил. Теперь у него были все основания не без облегчения воскликнуть: «Ну вот! Я же говорил…» – что он и сделал.
– Ну вот! Я же говорил… – в сердцах крикнул он и озадаченно вздохнул: – И как же я теперь без велосипеда?
Просто бросить велосипед было не самым разумным решением. Конрад нехотя покатил его рядом, высматривая, где бы остановиться на привал на время самых жарких часов. В нескольких шагах от тропы показалось небольшое углубление, на дне которого темнела увлажненная почва.
– Не родник, конечно, – Конрад встал на четвереньки, прижимая ладони к прохладе сырой земли, – но видно, что что-то пытается выбраться на поверхность в виде мокрого места.
За спиной у него раздался шорох, который не мог быть ни шелестом травы, ни порханием птах. Вот уже второй день он замечал позади себя то шелест, то без причины покачивающиеся ветки. Сейчас же к шороху примешивалось сопение утомленного зноем и долгой дорогой путника.
Конрад включил камеру инфракрасного спектра и резко обернулся. На вспомогательном экране возникли контуры силуэта и справка:
Имя: Слезарь.
Отчество: Фитмаминофич.
Фамилия: Броский.
Класс модели: Человек.
Подкласс модели: Человек-невидимка.
Статус: На грани вымирания.
– Эй, ты чего за мной увязался? – Конрад, напуганный близостью неведомого и почти невидимого существа, находившегося от него всего в трех-четырех шагах, отпрянул. – Тебе чего надо?