Страница 102 из 155
Я и сама в шоке. И тут до меня дошло, что теперь я могу вернуться к Богдану и помочь ему!
– Прошу вас, господин Али, – повторил Риган, привлекая мое внимание.
Он уже стоял с одетыми штанами. Вот черт, теперь же меня достанут просьбами! Ругаясь и раздраженно шипя, я все же встала и поплелась за парнем, сопровождаемая восхищенными взглядами.
Когда я увидела три тела, бледных как мел, а за ними еще с десяток слабораненых, я обреченно закатила глаза. И почему я такая мягкотелая, скажите мне? Первый мой пациент красовался окровавленной головой, укутаной бинтами так, что оставались лишь четыре дырочки для глаз, носа и рта. Я сняла бинт и невольно скривилась, лицо мужчины пересекало два глубоких пореза от самой макушки до носа и от брови до шеи, срезав приличный кусок щеки. И, понятное дело, всё начинало подгнивать. Нашли бесплатную медсестру, блин. Я же не знаю, что делать.
Рядом встал Шелсин. Он уже был в курсе произошедшего и по привычке не верил, что я могу помочь. В нем проскальзывали сомнения во мне, удивление с любопытством и растерянность со страхом. Вот последние две эмоции мне не понятны. Кроме него всего несколько человек среди окружившего меня десятка тоже сомневались, а остальные все восхищенно ловили любое мое движение. Это раздражало, но и придавало уверенности. Я сама никогда не занималась такими вещами, но видела по телевизору много разных передач еще до бездомного существования. Помогут ли они тут? Это можно проверить. Моя решительность растет вместе с желанием узнать, насколько я всемогущая. Три раза «Ха!».
– Вода, водка, игла, нитки и чистые тряпки – это есть? – спросила я, ни к кому, собственно, не обращаясь, а у самой губы растягиваются в предвкушающей улыбке.
Вокруг шустро завозились воины и спустя пару секунд мне вручили бутыль с мутной жидкостью, ну точно самогон. Мне так и стало любопытно, кто такой у нас любитель горячительных напитков. Откупорив, я понюхала. А ничего так, нашим спиртом не воняет, а на вкус… крепкая штука.
– Иглы и ниток у нас нет. Будем прижигать, – ответил Шелсин спустя пару минут.
Я недовольно скривилась. Воды принесли всего одну кружку, а вот коньяка было предостаточно. Я с огромным нежеланием сняла перчатки, обмакнула тряпку в воду и на выдохе прикоснулась к голому телу. Я вздрогнула, ощутив, пусть и слабую, боль на собственном лице, и ноль эмоций. Видимо, это от того, что он в отключке. Очистив все от запекшейся крови, я обмакнула другую тряпку в алкоголь и счистила внутри ран гной. Я спешила, так как от неприятных ощущений теплой человеческой плоти и, особенно от металлического запаха крови мне становилось тошно, но я старалась действовать как можно аккуратнее.
– Дальше дело ваше, – произнесла я, закончив чистить раны, и сделала огромный глоток самогона. – Только стяните края раны.
Я сделала шаг назад, пропуская Шелсина и воина с раскаленным до красна широким кинжалом, который тут же прижали к лицу раненого. В нос ударило паленой кожей, и я отошла еще дальше, сдерживая рвотные порывы. Ужас! Настоящие живодеры! Без жалости, без сочувствия, вот так быстро сжечь пол-лица человека… это поражает и пугает.
С прижиганием было покончено. Лицо воина напоминало жареный кусок мяса с вспухшими волдырями и запекшейся кровью. Стараясь сильно не вдумываться в происходящее, я обработала поджаренную кожу мазью и, попросив поддержать голову, обмотала чистыми бинтами. Положив на голову больного обе руки, я пожелала, чтобы все разрешилось хорошо. Такое лечение не вызывает доверия даже у меня, так что всеобщее разочарование взбесило. А чего, собственно, они ожидали? Чтобы я взмахнула рукой, и все зажило за мгновение?
– Ну, так что, Шелсин, справишься дальше сам? – спросила я, ехидно указывая на парня с раной в животе, намекая, что никакого волшебства они не увидят.
– Предоставлю все вам, господин. Он чудом еще дышит, а сердце почти не бьется. Он не продержится и часу, которого у нас нет, – ответил тот тонко, намекая мне поторопиться.
Я скрипнула зубами. Так, и захотелось съязвить, но слова застряли в горле. Я всегда убегала от смерти, а она меня все равно настигала. При мне замерзло несколько бездомных детей, не пережив безжалостную зиму. Я видела передозировку. Я видела депрессию, загнавшую девочку в голодную смерть. Однажды даже видела показательную расправу людей Папани с одним из его должников. И это не считая моих детишек… Я не могла помочь там, но могу помочь тут.
Я со вздохом присела у раненого, не зная, радоваться вдруг проснувшейся во мне такой добродкетели, или злиться. Этот мир явно менял меня, и кто его знает, к чему это приведет.
– Ну, конечно же, благословенные Пророком руки спасут его, – с сарказмом пробубнила я, усмиряя свою жалостливость, а то уже не нравится мне мое желание всем помогать.
Удивительно, но мои слова вселили во всех веру. Меня передернуло. Не нравятся мне эти фанатики, совсем не нравятся. Но тогда возникает вопрос: почему я им помогаю? А хер его знает!
В этот раз я спокойнее осмотрела распоротый живот, вернее, то, что было таковым. Кто-то неумело прижег рану, и теперь она загноилась. Мне захотелось приличненько этого кого-то обматерить. Но возникшая идея перекрыла это желание. Я взяла свой тонкий, но острый нож, который отложила вместе с перчатками. Он идеально заменит скальпель. Обработав его самогоном и ливанув горючую жидкость на рану, аккуратно надрезала кожу поверх ожога. Человек застонал и дернулся, а меня пробил озноб. Возникла сильная боль, прожигающая все внутренности. Страх подавил все остальные эмоции. Я застонала и выронила из дрожащих рук нож. И пусть я больше не прикасаюсь к телу, но озноб не спешит проходить.