Дети радиопомех

Должно было что-то остаться. Поражаясь собственной чёрствости, Игорь поддел ногой и перевернул одно из тел. Потом другое. Прививку от чувствительности ему сделали события нескольких последних недель – чувство податливой плоти, в которую входит стилет, звук, с которым защёлкивались на запястьях жены игрушечные наручники – совсем не детский звук… и, конечно, желание Ленки поднять колени как можно выше, чтобы защитить Марафонца от рвущих зубов машины.

Нападавщих было много – едва ли не больше, чем солдат. «Сброд…» - думал Игорь, с неприязнью глядя на танец застревающей в волосах снежной позёмки. У двух бойцов кровь шла горлом – и у того, и у другого оно было разорвано, точно зубами. Ольга наверняка заметила, только озвучивать не стала. Кем бы они ни были, те, кто устроили эту засаду, объединяло их одно – сумасшествие.

Некоторые тела буквально вмёрзли в асфальт, и чтобы произвести необходимые манипуляции, Игорь раздобыл железный лом. Удача улыбнулась ему лишь частично – какой-то бедняга, упав, закрыл собой рацию. Она вполне могла разбиться при ударе о лёд, но не разбилась. Только выключилась.

Рождественцы уже скрылись за аркой, и поспешая, Игорь заметил краем глаза что-то в открытых дверях аптеки, из которой давно вынесли все лекарства. Он ничком бросился вниз, отбив себе рёбра, прижался спиной к фонарному столбу. Кто это?.. Он всё это время был здесь?

Только подобравшись к крыльцу на карачках и заглянув в окно, Савельев понял, что увидел не человека.

Хотя определённая часть этого раньше человеком была.

Он смотрел на монумент, вроде тех, что они с Ленкой видели возле парка. Сложен из коробок из-под лекарств, из стеклянной витрины и каких-то пузырьков, содержимое которых не показалось мародёрам интересным. Венчала его растопыренная пятерня.

Значит, слышащие побывали здесь до них. Хорошо, что Боря и Ольга не видели процесс её сооружения.

Вернувшись и быстро оглядев поле боя, Игорь увидел, что у одного из мертвецов отсечена рука. После чего отправился догонять своих.

- Что нашёл? – поинтересовался Марат, и Игорь отдал ему рацию.

- Сувенирчик для святого отца. Если побродим по округе и наберём ещё штук пять, не нужно будет снаряжать посыльного каждый раз, когда детишки изрекут очередную глубокую мысль.

Стоя на скамейке, близнецы рассказывали стихи на французском. Их лица  были обращены к  зданию на другой стороне улицы, отделённого от проезжей части тротуаром и газоном. Окна второго этажа выделялись отсутствием наледи и шторами. За ними явно кто-то прятался.

Марат с интересом повертел портативную радиостанцию в руках.

- Я тоже немного разбираюсь. В армейке научили. На марш-бросках я, бывало, был радистом и принимал сообщения от комдива, который следил за нами с пригорка через бинокль. Он любил командовать «маскировка!» и тот, кого он по-прежнему видел со своего холма, считался «убитым» и по возвращении шёл в наряд.

Игорь указал на близнецов.

- Может, у тебя получится поймать сигнал, который принимают они?

Марат сделал большие глаза. Оля, которая делала пометки на карте, уронила карандаш в снег и чертыхнулась.

- Снова искушаешь, - грустно сказал Боря, потирая ладони. – Наверное, ты зря с нами пошёл.

- Но почему нет? – спросил Игорь с жаром. Он не знал, чего ему хотелось больше – разозлить рождественцев или оказаться для них полезным. – Ведь они сами сравнивали голос с радиопередачей. Мы с Ленкой слышали это из уст нашего сына. Хор донёс это и до вас, ведь верно?

У Марата на лице светился испуг, но пальцы, что вращали ручку настройки, стали двигаться плавнее, чтобы ничего не пропустить. Оля сказала, мягко, как умственно-отсталому:

- Отец Василий благословил добрый десяток абортов. Я была той, кто ассистировал врачам, а в дальнейшем и сама провела несколько операций. Подозрения возникли давно, но именно в тот день, когда Кирилл с вами заговорил, мы поняли, что всё, что мы почитали за благо, было самым, что ни на есть, грехом. И тогда мы - все, причастные к этим преступлениям - собрались и пообещали приложить все силы, чтобы стать для слышащих лучшими друзьями. Если потребуется, не спать ни днём, ни ночью.

Она взяла за руку Борю, который, так же, не глядя, протянул свою.

- Многие хотели принять аскезу и уйти – прочь из города, в горы, в поля, чтобы замёрзнуть там насмерть, раскаиваясь, и кое-кто действительно ушёл… отец Василий делал всё, чтобы уговорить их остаться. Я не могу даже представить, что за чувство вины его мучает, но чувство вины – это не всё, что у него есть. Есть еще чувство долга перед Господом нашим. Он знает, что бездействие — не выход, и знал тогда. Он продолжал работать не покладая рук, просто в какой-то момент поменяв вектор своей деятельности на противоположный. Та боль не стала меньше, нет. Не низводи всё до простых, обывательских вещей. Пожалуйста. Мы будем искать и наблюдать, сколько потребуется, но поиск этот не будет простым. Он потребует от нас колоссального напряжения сил, а возможно, самых настоящих жертв. Предстоит долгая работа по установлению связи со слышащими, и Голос откроется нам не раньше, чем мы снова полюбим этих малюток всей душой, как могли бы полюбить Его самого. Знаю, отец Василий возлагает на вас большие надежды, но…