Дети радиопомех

- Только то, что какого-то мутанта давеча по всему госпиталю ловили, - послышался сварливый голос, и Женька едва не зааплодировал. - Он и по стенам бегал, что твоя землеройка, и пламенем из глаз бил, и даже срал натуральным шлакоблоком…

Хлёсткий звук пощёчины выдернул Женьку из укрытия, как пулю из ствола. Люди окружили старого партизана со всех сторон, и трое стояли к пустой койке спиной. Ими солдат и занялся в первую очередь, приложив одного о железную спинку кровати, второго огрев треногой от капельницы, а с третьим вступив в ожесточённую схватку на кулаках. По правде говоря, вряд ли Женя вышел бы из неё победителем – внутренности болели так, что хотелось свернуться клубком. Впрочем, до заключительного минорного аккорда на зубах дело не дошло – Женьку поймали за оба локтя и защёлкнули на запястьях браслеты.

- Не вздумай пинаться, отродье, - сказал тот, кто стоял у двери. – Если я ничего не путаю, ты тот, кто нам нужен.

Привели медсестру, и Женька ободряюще кивнул ей: мол, всё в порядке. Да, я тот, кто им нужен. И, надеюсь, больше никого они здесь не тронут.

Звуки, которые выдернули его из постели, не оставляли возможности для двойного трактования. Выстрелы.

На лестничной площадке лежали два тела в камуфляже. Охранники, совсем молодые, почти мальчишки. Было бы каждому на год меньше, они не дожили бы и до сегодняшнего дня, выбросившись из окна или воткнув себе в горло нож. Что ж, едва ли лежать в луже собственной крови и с дырой в сердце – лучшая перспектива.

Человек, который надел на него наручники, был главным в ватаге голодранцев с оружием, что ворвалась в больницу. Выглядел лет на двадцать пять-тридцать, с длинными, забранными в конский хвост волосами и в чёрной шапке, едва прикрывающей уши, какие носят в фильмах рецидивисты и наёмники. Женька подметил искорку сумасшествия на его лице и не преминул сообщить об этом, за что получил увесистый подзатыльник. Впрочем, все они производили неоднозначное впечатление – разные по возрасту, вооружённые всем, чем можно, от помповых ружей до монтировок и бит, и даже словосочетание «элементарная дисциплина», кажется, не было им знакомо.

Свои были бы здесь уже через десять минут… вот только интервенты отобрали у сестры рацию и уничтожили её, втоптав в пол. Так же поступили, непонятно зачем, и с радио, что стояло на тумбочке у окна.

Женьку бросили лицом вниз между кресел уазика-«буханки». Все заданные вопросы остались без ответов.

Здание, куда его привезли, было вытянутым и приземистым, заполненным строительным мусором и пыльными угрюмыми станками. Четвёртая ГПЗ, - решил Женя. – А может, «Авиакор», авиационный завод. Или ещё какой – мало ли их в черте города?

Но нет, вряд ли бандиты настолько наглы и глупы, чтобы окопаться на действующем предприятии – рано или поздно все промышленные объекты окажутся под контролем властей. Значит, один из заброшенных, тех, что предполагалось в скором времени снести ради новостроек и торговых центров… но какой?

Спустя несколько минут Женя обнаружил себя лежащим на груде кирпичного боя, и кряхтя, поднялся на ноги. Он был в комнате с покатым потолком, которую, очевидно, раньше использовали под склад. Тут и там пятна чего-то чёрного, похожего на битум. На окнах решётки, от кирпича тянуло холодом. Наручники так и не сняли. «И правильно, - со злым удовлетворением подумал Женя – Я бы им зенки вырвал. Ну застрелили бы, ну и что? Был бы мальчиком-героем, как в историях о красноармейцах».

Чтобы не растерять тепла и не отморозить ноги, приходилось вставать и каждые пятнадцать минут ходить, разминая мышцы. Он с неприязнью косился на сокамерников. Нет, эти вряд ли донесут о его подвиге. Увидев их, мальчишек и девчонок, стоящих по углам и напоминающих своей неподвижностью манекенов, он решил, что стал зайцем, которого охотники забавы ради запустили в псарню. Однако бредущие никак не отреагировали на его появление.

Лишь спустя какое-то время они начали говорить. Все хором, одновременно – к этому сложно привыкнуть, и Женя наперёд знал, что не привыкнет до конца жизни, какой бы длинной она не была. Какой-то незнакомый язык, не то испанский, не то итальянский. По-испански Женя знал только «пор фавор», но эта фраза из уст ребят не прозвучала.

Тем же вечером его отвели на допрос. Посадили на стул в круге света, так, что Женя мог видеть лишь контур головы своего собеседника. Он без труда опознал в нём парня с конским хвостом, которого, за вечную презрительную мину, обозвал про себя Лимоном.

- Мы знаем, что ты довольно длительное время находился в плену у врага.

- Боюсь, этому врагу не было до меня дела, - усмехнулся Комаров.

- Что ты помнишь?

- Ничего. Я пришёл в себя за пятнадцать минут до того, как вы, ребята, нагрянули.

- Никому не известно, что они с тобой там делали. Судя по записям в медицинской карте, - было видно, как мужчина двигает перед собой по столу несколько листков бумаги, - у тебя обширные колюще-режущие повреждения брюшной полости, а также проникающая травма в затылочной области.

Женя уже успел исследовать собственное тело. Для него всё озвученное не было новостью. На затылок также наложили швы – минимум семь, а может, и больше.