Дети радиопомех

Таким и остался святой отец в его воспоминаниях - смеющийся над смертью, уходящий в вечность без лишнего трагизма, зато с высоко поднятой головой. Он словно говорил: «до встречи, друг. Наши дорожки разошлись, но кто сказал, что они ведут в разные стороны?» Перед внутренним взором вдруг мелькнула картина – отец Василий с кружкой горячего кофе следует по приходу, меж выстроившихся в две шеренги прихожанами, и касается голов тех, кто пришёл к нему за благословением. А потом уходит в свою коморку, ставит кружку на пол, ложится на холодные доски и долго разговаривает сам с собой, глядя не на икону, а мимо, в потолок.

А Ленка подумала: «Вот куда привела тебя твоя ересь. В место, о котором многие твои, если можно так сказать, коллеги, могут только мечтать».

Она отвернулась, чтобы сморгнуть слёзы, но увидела нечто, что заставило кровь в жилах замереть.

- Гоша! – закричала она.

Человек, скорчившись, пробирается к ним вдоль стены трансформаторной будки.

- Тише, - Игорь стиснул руку жены. - Я его знаю, и он не с ними. Он…

На профессора упал отблеск света от костра, и Игорь замолчал. Лицо под широкополой шляпой представляло собой кровавое месиво. Кожа висела лоскутами вдоль скул, создавая подобие бороды. Вместо носа – нарост, лишь формой напоминающий означенный орган. Каждый шаг, каждое движение вызывало в теле несчастного болезненные спазмы, скручивало его в бараний рог, но что-то заставляло его идти вперёд. Сначала Игорь решил, что профессор их не видит, но потом вдруг понял – видит, или, точнее, прекрасно знает, что они здесь.

- Всё из-за меня! – бормотал Вадим Нестерович. – Мир погиб из-за меня. Извиняться поздно, понимаете? Однажды даже далёкая перспектива станет реальной и безальтернативной.

Он остановился, лицо дёрнулось, а рот разошёлся в зловещей улыбке.

- О! – сказал он, глядя на Савельевых. – Кого я вижу! Свидетель моего последнего подвига. Как жаль, что ты не мог засвидетельствовать и моё падение тоже. Что же, придётся поверить на слово. Это я сделал! Я!

Он приосанился, замахал руками.

- За что с вами так? – спросил Игорь, стараясь глядеть и на старого знакомого, и туда, где бесчинствовала орда. Их вполне могли заметить.

Ушей не было, но, по-видимому Вадим Нестерович частично сохранил слух.

- Нет… нет! – он захохотал. - Я сам. Я сотворил это с собой в наказание. Я всю жизнь бежал от страданий, даже к зубному ни разу не сходил... а они ждали меня здесь, за гранью, и я могу сполна насладиться ими!

В его руке сверкнуло бритвенное лезвие, которым старик полоснул по левой щеке. Голова его запрокинулась, так, что на один страшный миг Игорю показалось, что она сейчас отвалится, шляпа чудом удержалась у него на макушке, дьявольский хохот напоминал крик.

Мужчина сделал шаг, чтобы отобрать у него лезвие, но Вадим Нестерович махнул им, исполосовав Игорю руку.

 - Мир обречён, понимаете? – сказал он. – И вы ничего не сможете сделать. Мы уже за гранью.

Его смех перешёл в икоту, та – в гул, берущий начало где-то в области гортани. Этот гул то усиливался, то почти затихал, и старик принялся раскачиваться ему в такт, как будто гипнотизировал себя. Наконец, он прошептал:

- Чем быстрее мы очистим от себя эту планету, тем лучше.

Игорь с трудом успел среагировать, когда Вадим Нестерович бросился на него, метя лезвием в горло. Попробовал выбить из руки бритву, и прежде, чем понял, что в другой руке – такое же, едва не лишился глаза. Ленка пронзительно закричала. Действуя почти вслепую (глаза заливала кровь) Игорь оттолкнул старика, попытался свалить его подножкой, но упал сам, а потом обнаружил графа сидящим на себе верхом. Ленка с визгом схватила старика сзади за локти, и он, каким-то образом подтянув её ближе к себе, сомкнул зубы на её шее.

Потом всё потонуло в багряном тумане. Игорь очнулся, когда хаос сменился ритмичностью, и осознал, что движения, которые привели его в сознание, совершают его руки, вколачивая профессора затылком в бетонную стену. Шляпа где-то потерялась. Голова его дёргалась, а челюсть раскачивалась, будто подвешенная на верёвочках. Кажется, она тоже была сломана.

- Гоша, Гоша, прекрати, - умоляла Ленка.

Игорь разжал руки, позволив останкам упасть в снег. Повернулся к жене. На шее у неё красовался свежий укус, который стремительно синел.

- Я в порядке, - сказала она. - Может, превращусь в вампира, но, по крайней мере, став холоднокровной, не замёрзну.

Игорь хотел выругать её за неуместный юмор, а потом обнять – настолько крепко, насколько позволит Марафонец, как вдруг совсем рядом возник чужой голос:

- Нет времени на нежности! Поднимайтесь. Посмотрите направо… да, в сторону детской площадки.

Голос звучал так, будто его владелец дышал в самое ухо, Игорь никого не видел. Посмотрев, куда было сказано, он понял, что их возня не прошла незамеченной для орды. К ним, размахивая факелами и холодным оружием, направлялись трое или четверо мужчин, и ещё один бежал на четвереньках, настолько быстро, насколько позволяла человеческая физиология – задние ноги его взлетали вверх, как у лягушки.