Синестезия

- Дамир, ты же знаешь, мы не должны были…

- Но мы есть, - он протянул руку и коснулся моего подбородка, - И мне на все наплевать.

- Мне чуждо то, что я чувствую, - сказала я.

- И что? Мне тоже, - Дамир взял мои ладони в свои, - Что мы будем делать с этой проблемой?

- Ничего. Совершенно ничего, - отозвалась я и отошла от него. Но Дамир и сам уже отпустил мои руки. Я с усилием отвела от него взгляд и направилась к входной двери.

- Ярослава, - и снова этот хриплый шелест с его губ.

- Что? - я застыла на месте, не оборачиваясь.

- Если ты сюда не вернешься... Я сам к тебе приду.

Не говоря ни слова, я вышла на улицу, хлопнув дверью.

***

Сердце все еще билось в агонии, но как сладка была эта агония. Ноги немели все больше и больше с каждым шагом. Мыслями я все еще была там, в доме позади меня. Я совершенно растерялась, не зная, как себя вести, что делать, что говорить. Я поддалась чувствам, которые окружили меня с головы до ног. Это было и волнительно, и страшно, и приятно, и нервно, и еще тысяча непонятных, смутных, удушающих чувств. Дамир был... Мне не хватит слов, чтобы описать его. Ну как не впасть под его влияние? Невозможно остаться равнодушной. Невозможно относится к нему так, как я отношусь, допустим, к Мике. Дамир был мне нужен. Мое подсознание тянулось к нему. Все то, что он говорил, привязывало меня к нему все сильнее и сильнее. Наркотики? Отлично, меня тянет к нему после этого еще больше. Будто бы чем хуже он был, тем больше мне нравился. Да и нравился — слабо сказано. Я словно воспылала к нему чем-то, чего я никогда прежде не чувствовала.

Но его светлые стороны... Резкий контраст плохого и хорошего в нем оставлял в меня в недоумении и восхищении.

Я не знала, что мне делать. Я не должна была говорить все того, что сказала ему сегодня. Я должна была прекратить этот разговор. Но я закрывала глаза и видела перед собой его изможденное, но прекрасное лицо. Я хотела, чтобы он целовал меня снова и снова.

Я гордилась тем, что добралась до дома без происшествий. Огонь, бушевавший в моей груди, валил меня с ног.

Я сунула ключ в замочную скважину, но двери оказались не заперты. Подняв брови, я проскользнула внутрь. Догоравшие угольки в камине хранили память чьего-то недавнего присутствия в гостиной. Я прошла вперед, обводя взглядом помещение. Гостиная была убрана и сияла частотой. Кто-то приложил к этому заметное усилие. А в углу, на вешалке у входа, висел повседневный плащ моего отца. Так.

Я направилась к коридору, ведшему к обиталищу отца. Подойдя к двери, я замерла в некоторой нерешительности. Я запоздало вспомнила о том, как жутко выглядит мое лицо, но делать что-то с ним было поздно. Дверь была приоткрыта. Из щели на темный пол коридора проливался яркий свет ламп в кабинете. Я дотронулась до пострадавшей щеки и отдернула руку, скривившись от боли. Я должна успеть придумать, что мне соврать.

Я глубоко вздохнула и толкнула дверь. Меня окружил запах спирта, бумаг и чего-то сладкого. Отец, как всегда, сидел в своем кожаном кресле, откинувшись назад. Пиджак болтался на спинке кресла. Вид у него был какой-то болезненный. В последнее время отец почему-то страшно исхудал и изменился в лице, но не терял бодрого настроения.

- Яра, как я рад тебя видеть, - произнес обрадованно отец, - Я звонил в бар, но там тебя не было.

- Верно, я была у брата, - я посмотрела на стол. Он ел дольки ананасов в сахаре. Так вот откуда этот сладкий, почти приторный, но приятный запах.

- Что с твоим лицом? - спросил Николай, щурясь.

Я слегка повернула на свет здоровую половину лица, пряча побои.

- Вчера вышла на лестницу только что-то из душа. Мокрые ноги, скользкий пол... Вот и результат.

- Повернись, я посмотрю.

- Да там ничего страшного. Заживет, - я неуверенно улыбнулась, - Ты хотел поговорить.

Отец смирил меня взглядом и закинул в рот очередную дольку ананасов

- Как Витя? Он уже окончательно выздоровел? Я так и не повидал его.

- С ним все в порядке, - ответила я, - Цветет и пахнет, как майская роза.

- А что насчет этой... Ну он вроде собирается начать музыкальную карьеру, да? - совершенно спокойно поинтересовался отец. Значит, мысль о том, что Витя может делать, что хочет, и что будущее, связанное с музыкой, является не таким уж и плохим, достигла сознания отца. И правильно. Витя давно не маленький мальчик. А вот заикнись бы я о том, что хочу с братом... Короче, лучше даже не начинать этого разговора.

- Я ничего толком не знаю. У них пока нет денег. Но он точно решил, что уедет в Санкт-Петербург.

- Да? Хорошо, - протянул отец, почесав щетину на лице, - Я рад, что Витя нашел себе место в жизни. Пусть даже и такое.

Я промолчала, ибо отец примирился с решениями моего брата окончательно. Такой момент никак нельзя нарушать.