Синестезия

Голоса.

Зал встречал нас почти в тишине. Понятное дело, мы тут были новенькими и непохожими на все остальные группы. Это вызывало интерес, но неизвестно, понравимся ли мы людям. Мужчина-хаки откашлялся.

- Прошу вас, на сцене Синестезия!

Раздались скромные аплодисменты, кто-то свистнул. Приветствие не такое уж и бурное, но лучше, чем ничего. Что до названия, то наверняка многим был незнаком этот термин. Витя как-то говорил мне, «видит» музыку. Он воспринимает мелодии в различных цветах. Я скептически к этому отнеслась, потому что не понимала, как это. Я не знала, что можно «увидеть» музыку. Я назвала ему пару песен, и он сразу обозначил цвета, в которых видит песни. И даже смешения цветов, и переходящие друг в друга цветовые волны. Так ранние альбомы его любимых Beatles представлялись ему в голубых и белых тонах, а их поздние альбомы в красных и зеленых цветах. Музыка группы Metallica для него была только черной, песни Чака Берри казались ему золотистого цвета, музыка Scorpions была темного-синего, белого и нежно-лимонного цветов. В моей голове, когда я слушала музыку, возникали, конечно, разные образы, но не более чем. Я только крутила пальцем у виска. Позже он вычитал в каком-то учебнике, как обозначается его явление — синестезия, и решил таким интересным словом окрестить свою группу.

- Спокойненько, - Дамир подмигнул Вите, поправляя ему ремешок гитары, - Мы не должны волноваться, мы справимся.

Он прошел до микрофона и постучал по нему пальцем.

- Раз-раз, - пробормотал он, сцепив руки за спиной, - Мои дорогуши, мы сейчас исполним песню, она называется «Голоса». Надеюсь, вам понравится.

Мы были здесь неизвестны, в отличие от немногочисленных клубов Северных Рек. Там нас помнили и знали, а здесь никто и не догадывался, что мы существуем. Дома многие любили начинающую группу, основанную двумя юнцами из разных слоев общества, даже если они не знали их имен. Но в Санкт-Петербурге все оказалась иначе. Никто и понятия не имел, что за Синестезия, и нам выпала возможность представиться как следует.

И одежда наша была далека от нарядов предыдущих групп. Достаточно только посмотреть на голые щиколотки Дамира и темно-голубой свитерок Мики. Все было как-то иначе в нас для этих людей, хотя мы даже не начали играть. Но вот в полнейшей тишине со стороны Вити зазвучал рифф, и в дело вступили мои барабаны вместе с басом Мики. Песня полилась со сцены. Громкие звуки электро-гитары обрушились на зал, и они были так далеки от того, что происходило на этой сцене раньше. Как будто из школьного выпускного бала вы перенеслись на масштабную закрытую вечеринку для избранных, где все, до последних деталей, было уникальным и совершенным. Фантастическое ощущение.

И он был здесь. Умопомрачительно небритый и энергичный, с его аристократичными руками и дерзким нравом. Всегда готовый принять бой. Дамир начал петь, у меня на спине против воли побежали мурашки, как будто кто-то провел по ней холодной ладонью.

Эйфория. От музыки наступала эйфория. Как будто эта сцена отгородилась окружающего звуковыми волнами как стеной. На зал сыпались звуки электрогитары, а потолок дрожал от молодого, сильного голоса, который был словно создан для того, чтобы привести публику в экстаз. Дамир из кожи вон лез, чтобы доказать превосходство своей группы над остальными, и ему это удалось. Пусть меня бесило то, что он уже вел себя, как рок-звезда, хотя был далек еще от этого, но за его пение ему можно было простить абсолютно все.

У него был какой-то особенный, мяукающий и хрипловатый тембр. Он пел, а Витя справа от него выделывал всякие штучки на гитаре. Они были просты в своих приемах, как и сама сочиненная музыка, но в этом было неимоверное количество мелодичности и обаяния.

Дамир пел о голосах, наполнявших музыканта, когда он выступал перед людьми, он рассказывал о том, как он хотел жить вечно молодым на земле, он признавался, что каким дураком выглядел, когда звал в первый раз девушку на свидание. В нескольких песнях он обрисовал простые темы и чувства, испытываемые каждым человеком. Но вместе с музыкой мы смогли так их преподать, что он врезались в мысли каждому. Песни с первых аккордов приковывали к себе, очаровывали музыкальностью и каким-то, можно сказать, обаянием. Это были только лучшие песни Вити, обработанные и доделанные моим братом. Но и без одной вещи Дамира невозможно представить себе сегодняшнее выступление. Он чувствовал мелодию и сочинял несколько иначе, чем мой брат.

Решив сделать перерыв после второй песни, Дамир подошел к установке и нашарил возле нее бутылку с водой. Я смотрела, как дергается адамово яблоко, когда он пьет, как напряжена его шея, как четко очерчивают его фигуру прожектора. В ярком свете он был ослепителен. Искоса поглядывая на Витю, подкручивающего колки на гитаре, Дамир уплыл обратно микрофону.

Рок-н-ролл оживил эту сцену, заставил ее открыться перед зрителями, вогнал в пропасть буйства и красочного мира музыки. Вот чего они никак не ожидали услышать. Мелодичного, громкого и живого, под что начинали непроизвольно дергаться ноги и руки, призывая к увлеченным танцам.

И если Дамиру не хватало воздуха, он пел, вытягивая все до последней ноты, напрягая горло, будто пытался звучать громко и без микрофона. Но всем и так уже было ясно, на что он способен.

Конец песни под названием «Близость» затянулся двухминутным гитарным соло в исполнении Вити. Звуки поднимались и падали вниз, окружая сцену и весь зал в невидимое кольцо. Не зря Витя проводил так много времени с гитарой и чаще ходил в музыкальную школу, чем в обычную. Он научился великолепной импровизации, которую на этой сцене до него еще никто не показал. Его пальцы двигались по струнам с ненавязчивой виртуозностью, простой и одновременно сложной, чтобы повторить и вспомнить это.