Страница 66 из 95
– Номер есть не у меня, а у клиники. Я, конечно, мог заглянуть в базы данных, но это было бы не совсем честно. Нечестно следовать личным интересам, прикрываясь работой.
– Безумие какое-то…
– Так ты согласна посвятить мне вечер?
– Нет!
– Назови мне хоть одно адекватное «нет», и я отстану.
Думай, голова! Если бы они познакомились при иных обстоятельствах, Аврора согласилась бы на свидание, но в сложившейся ситуации чувствовала себя неловко.
– А ты мне не нравишься! – довольная своей находкой. Как там говорят? Все гениальное просто!
– Ты поэтому, не отрываясь, смотришь на мои губы?
– Ты!.. Да ты!.. – «А ведь и точно – смотрю. Довольно тонкие, но ровно очерченные, нижняя немного полнее верхней». – У тебя след от шоколада на нижней губе остался. Вот и смотрю.
– Конечно. Я так и подумал, – и слизал остатки десерта кончиком языка, внимательно наблюдая за реакцией молодой женщины.
– Ладно, говорю максимально откровенно – я смущаюсь тебя. То, что случилось в январе, для меня совершенно несвойственно.
– Слишком много думаешь. Попробуй сделать так, как хочется, не задумываясь о причинах и последствиях. Во сколько у тебя заканчивается смена?
– В девять.
– Ладно, сегодня ты сильно устанешь. А выходная когда?
– Завтра, – ответила Аврора на автопилоте, поэтому правду.
– Отлично. Завтра я буду ждать тебя по этому адресу в семь, – протянул девушке записку.
– Я даже не знаю, что это за место. Вдруг ты меня на пустыре решил закопать?
– Это уютный ресторанчик. В семь. Не забудь, – Иннокентий расплатился по счету и направился к выходу из кондитерской.
Окликая стоматолога, Аврора прикрикнула:
– Я не приду!
Он даже развернулся и подошел к ней вплотную:
– Я знаю. Но я буду ждать. А потом стану заходить сюда, пробовать, что ты умеешь, кроме фондана. И каждый раз буду тебя приглашать. Рано или поздно ты согласишься.
И ушел так же внезапно, как и появился.
Когда Аврора приводила в норму дыхание, к ней подошла Марина:
– Аврора, все в порядке? Какие-то претензии? Надо было напрячь охрану?
– Нет, Марин. Просто мужчине очень понравился десерт.
К следующему вечеру Аврора накрутила волосы, потом намочила их, высушила и заплела в высоких хвост. Накрасила глаза черной тушью, оттерла лицо мылом и подчеркнула ресницы более мягкой тушью коричневого цвета. Надела платье выше колена и массивные серьги, но затем сменила прикид на летящую шифоновую блузку, брюки, не прикрывающие щиколотки, и маленькие пусеты-гвоздики. Аня вопросительно и довольно поглядывала на мать, а Аврора убеждала себя: «Что такого, что молодая женщина в пятничный вечер хочет выглядеть красивой? И вовсе не для него я стараюсь! И даже никуда не пойду. Вот возьму Анечку, и отправимся вдвоем на променад!» Когда же в начале седьмого Аврора при параде уселась смотреть телевизор, не по годам понятливая Аня безапелляционно заявила:
– Мама, иди!
– Куда?
«Что-то я не припомню, чтобы рассказывала дочери о своих планах».
– Не знаю. На свидание, наверное.
– Но…
– Иди! Не буди во мне ярость!
Когда таксист известил о том, что они прибыли на место назначения, Аврора заметно подвисла. Она так бы и продолжала пускать корни в обивку автомобильного кресла, если бы водитель не потребовал освободить салон. Дверь ресторанчика периодически приветливо распахивалась перед ее лицом, впуская и выпуская улыбающихся посетителей. В момент бездумного наблюдения Аврора от волнения прокусила нижнюю губу и почувствовала, что та стала опухать. «Вот, отличный повод не явиться! Нечего лицезреть мою надутую мордашку». Найдя очередное оправдание сомнениям и трусости, Аврора развернулась на сто восемьдесят градусов и быстрым шагом стала удаляться в неизвестном направлении.
«Почему? Почему я сейчас не там? Не с ним?»
За дни, отведенные на принятие либо непринятие приглашения Иннокентия, Аврора успела сделать несколько важных открытий. Во-первых, от него не хочется убежать, что было ранее с другими мужчинами. Во-вторых, к нему хочется бежать самой. Да, вот такая стерва женская логика! Аврора старательно воспитывала себя, взращивала и лелеяла рациональное восприятие мира и отдельных ситуаций, сблизилась с мудрыми в этом вопросе учителями – Олимпиадой и Ириной Сергеевной, но проиграла своим же эмоциям.