Sabbatum. Инквизиция

Крыша течь дала

Ее появление на ужине произвело эффект разорвавшейся бомбы.

Я знал, что произошла какая-то стычка между Мелани и Стефом, но такое! Я помню, как похолодело все внутри, когда она вошла в столовую. На ней не было этого восхитительного воздушного платья, которое делало ее очень женственной и милой. На ней теперь была черная кофта и джинсы, которые, как назло, стирали в ней всю беззащитность и утонченность, она пыталась быть незаметной. Но как быть незаметным, когда у тебя на пол-лица синяк?

Ее красивые черты с левой стороны были изуродованы отеком. Губа так вообще была лиловая с запекшейся кровью. Не скажу, что я не видел ничего страшнее. Видел. И не такое. Намного хуже. В конце концов, я видел ее в больнице, когда она была в коме, вся поломанная с кровавым месивом вместо лица. Но сейчас, когда узнал ее намного лучше, уже не считая чудовищем, а лишь смертной, которой предстоит инициация, вид ее разбитой губы и распухшей ноздри привел меня в шок и ярость.

Мне захотелось убить Стефана, самому врезать от души. Благо, Клаусснера не было за столом, иначе последующий разговор состоялся прямо за ужином.

Я весь вечер не отрывал глаз от Мелани, наблюдая, как она молча ест, кривясь от боли, когда горячий кусок пищи или неловкое движение во время пережевывания задевали ее губу. А ведь только утром любовался ее точеным личиком, дивясь, что природа наградила теми чертами лица и характера, которые мне нравятся в девушках. Особенно позабавило то детское движение рукой, когда она за завтраком утерла рукой губы после еды. Это было так невинно, наивно, вызывая во мне безотчетный порыв умиления и нежности, хотя я тогда грубо отослал девушку из столовой, а то Кевина невозможно было остановить.

Прошлой ночью я глядел на спящую и жалел ее. Скоро магия прорвется и мир рухнет. И тогда либо буду ждать, когда Сенат выдаст лицензию на ее убийство, и я собственноручно сожгу эту красоту, либо она станет Инквизитором, одной из нас, и мне придется обучать ее , как разводить костры для бывших сестер и братьев. За ночь я прошел путь от «чудовища» до просто «Мелани». А еще понял, как тяжело ненавидеть того, кто создан будто по твоим канонам и понятиям о красоте. Если бы она не была Химерой, если бы она не была тем, кем является, то, возможно, я обратил бы внимание на Мелани. А пока пусть Кевин наслаждается ее обществом.

Бомба разорвалась во время тренировки, когда Стефан явился будто ни в чем не бывало, при этом пропустив вчерашний ужин и сегодняшний завтрак. Он вошел, что-то насвистывая и кинув привычное: «Всем привет». Мы замерли при его появлении.

Заметив наши напряженные лица и позы, он остановился и удивленно развел руками:

- Что?

- Ты начал руку поднимать на женщин? – Кевин еле сдерживался от ярости. И я его понимал. Потому что сам сжимал кулаки, чтобы не рвануть к другу и не стереть эту ухмылку.

- Женщин? Я на женщин не поднимаю.

- Тогда объясни синяк на лице Мелани. – Это уже был я. Стефан медленно, как бывало на охоте, приблизился к нам.

- О! Да у нас уже образовался свой фан-клуб? Девочка ударилась об угол. Не верите, спросите у нее. Кстати, Рэй, не ты ли сам называл ее чудовищем и таскал повсюду фонарь с ножом, готовясь перерезать ей горло в любой момент? Или ты ,как Ева, веришь в ее изменение? А может ты стал, как наш Кевин, готовый есть с руки любой девки с симпатичным лицом?

Я рванул на Стефана, замахиваясь. Кевин опередил меня и попытался ударить Стефа в лицо, но Клаусснер успел перехватить кулак соперника и начал применять дар. Я знаю, что почувствовал младший Ганн, мы все испытывали силы Стефа на себе : это резкий упадок сил, звон в ушах, помутнение сознания с ощущением отхлынувшей крови от лица. Это неприятное обморочное состояние. Кевин начал оседать безвольной куклой, но еще борясь с этой слабостью.

- Прекрати… это нечестно… - прошептал Кевин, становясь бледным как мел. В следующую секунду он стал приходить в себя, но не потому что Стефан прекратил использовать свой дар, нет, за Кевина заступился старший. Курт начал вытягивать магическую силу из Стефана, превращая его в смертного.

- Прекратите! – Голос Евы резок, как удар ножом. И все прекращают мериться силой, отходя друг от друга. Никто не знает, как долго Ева стоит на балконе спортзала и наблюдает за нами. – Ной!

Она обращается к своему близнецу и всем понятно зачем.

- Ева, - просит ее Стефан с мольбой в голосе. Мы все знаем, как она дорога ему. Но мы знаем и Еву, которая не сможет простить ему несправедливость в отношении Мелани.

Девушка непреклонна, и, несмотря на ровный тон голоса, все знают, что ей также больно видеть и участвовать в этом, как и Стефану:

- Ты же сам сказал, что она ударилась, так чего тебе бояться Ноя?

- Ну, хорошо! Смотри сама, как дело было! - Стефан подлетает к Ною и хватает его за руку.

Зрачок Ноя Валльде сужается и он видит прошлое, видит всё то, что творилось в кладовой вчера, транслируя это сестре.

Секунда, две, пять, десять… И Ной отпускает Стефана. Все трое сконфужены, смотрят себе под ноги. Знакомое ощущение присутствия, когда прошлое становится настолько реальным.

- Говоришь, об угол ударилась? – Ева чуть ли не плачет, и меня пронзает боль –все-таки Стефан сделал это, он все-таки ударил Мел. – Ну почему , Стеф, почему?

- Она впилась ногтями в рану! – Стеф пытается слабо оправдаться, но Еву уже не уговорить, впервые я вижу такой. Обычно она пыталась сдерживать себя. Но не в этот раз.

- Конечно, впилась, ты же ее толкнул в соль! – Ева практически накричала на Стефана, а мы переглянулись. Я почувствовал, как холодный ужас пробирается в меня: неужели у Мелани повреждения хуже, чем просто удар? Все знают, что некоторые особо чувствительные инициированные не выносят соли. Не зря мы так активно ее используем в охоте на ведьм: мы с помощью соли очерчиваем круг, чтобы ведьма не сбежала, а иногда кидаем соль на нее саму и вещество оставляет порой нехилые ожоги на Химерах.

Теперь я понимаю, почему Мелани вцепилась в плечо Стефана, а тот ударил. Наверное, у нее все тело в ожогах. На краткий миг, мне вспомнились длинные изящные ноги девушки…

- Но она не пострадала ведь! – заорал в ответ Клаусснер. И мой ужас резко сменился облегчением, так что даже в ушах зазвенело.

- Вот именно! Не пострадала, Стефан! Она обычная девушка! Она не Химера! Что ещё нужно ей сделать, чтобы ты глаза свои раскрыл? Может, ей стоит сразу в огонь прыгнуть, чтобы ты увидел, что она человек? - Ева замолчала, собираясь мыслями и силами. После чего снова включила режим «Ева Валльде – холодная и беспристрастная». - Ты поднял на нее руку, Стефан Клаусснер. И не надо оправдывать этот поступок тем, что ты думал - она Химера. Если ты смог ударить ее, значит, сможешь ударить и другую. Никто, понимаешь, даже Рэйнольд, - мое сердце сделало скачок, - Со своим предвзятым отношением к Химерам, никогда не опускался так низко.

Ой, ну спасибо, Ева. Оказывается, я у тебя числился в рядах самых опасных людей.

Девушка разворачивается и покидает балкон, оставляя нас в смешанных чувствах. Стефан просто убит, жалок. Он разворачивается и молча покидает спортзал. Я тоже уже не в состоянии тренироваться, поэтому покидаю тренировку, не начав ее. Я знаю одно, мне нужно увидеть Мелани. И я пускаюсь на поиски.

Сначала обхожу все подсобки, заглядываю в оранжерею, но там никого. Затем иду к ее спальне, заглядывая попутно в гостиную и в учебные классы. Но и там пусто. Мелани будто исчезла. Я судорожно пытаюсь вспомнить, что знаю о ее расписании дня. И сдаюсь. Я не знаю, где ее носит в Саббате в эти часы. Поэтому, привалившись к стене, пытаюсь сконцентрироваться на боли: кухарка порезала палец – не то, ноющая рана Стефа – самая глушащая боль, но снова не то, Кевин бьет кулаком по чему-то, что аж костяшки трещат – наверное, от злости, но снова не то. И лишь где-то наверху, на чердаках чувствую отголоски саднящей раны на губе и проносящаяся тень болящих мышц лица от удара в виде синяков. Попалась!