Страница 22 из 42
Пробуждение было странным. Нестерпимая жажда, ломота в мышцах, головная боль. Я боялся открыть глаза, думая, что растерзан на кусочки. Но с каждой минутой неприятные ощущения как и воспоминания о сне стремительно покидали меня. Почувствовав, что я сжимаю в руке нечто колючее и сухое, открыл глаза. Всего лишь маленькая сосновая шишечка. А может еловая – я не разбираюсь в хвойных растениях. Заставил себя подняться и бросился к столу. Схватив тетрадь – быстро записал все, что смог вспомнить. Снова накатила жажда. Открыл холодильник. Сегодня он предложил мне трехлитровую банку сока. Советского, яблочно-виноградного. Я безумно любил такой в детстве. Сразу выпил три стакана. В кухню пришлепала сонная Кема. Без одежды. У девушек есть странная особенность. Если вы хоть раз видели их обнаженными они уже не будут стесняться вашего присутствия. Никогда. Во всяком случае, пока у них не появится другой.
- Доброе утро, ты давно встал?
- Я? Нет, минут десять назад.
- Ты в штанах спал? Мятые все.
Штаны действительно были словно пожёваны коровой. Кема подошла ко мне, нежно поцеловала в щеку. Мы как-то незаметно перетекли в душ. После душа долго нежились в кровати.
- И почему мы раньше этого не делали?
- Не знаю. Вся эта ситуация скорее всего притупила наши чувства.
- Может это и к лучшему?
- О чем ты?
- Ничего. Отодвинься, ты на мои трусики лег.
Я перевернулся на живот. Кема оделась и ушла готовить завтрак. Скорее уже обед. Я размышлял над просьбой Люсеньки. Костик. Мальчишка с браунингом. Интересно, он тоже придет ко мне? Его тоже нужно спасать из лап этих чудовищ? Но как? Меньше всего в жизни мне хотелось снова попасть на дьявольский поезд. Даже вспоминать было жутко. Кема позвала есть. Она приготовила чудесную яичницу с помидорами, болгарским перцем и кусочками сала. Я ел и не мог остановиться. Она сидела напротив и, улыбаясь, глядела мне в глаза. В ее взгляде плясали хитрые четрики. Такой озорной, веселой, немного сумасшедшей она мне нравилась еще больше. Я с трудом верил, что только недавно она хотела покончить жизнь самоубийством. Целый день мы провели вместе: болтали, смотрели романтические комедии, целовались, говорили обо всем на свете. Друг в друге мы нашли какую-то отдушину. Истосковавшись по ласке, нежности, теплу - мы с лихвой восполняли упущенное. И были почти счастливы. Вспоминали наших родных и близких. Мы давно уже свыклись с мыслью, что никогда их больше не увидим. Надежд не строили, но скучали и делились своей светлой грустью. После ужина снова приняли ванную и под монотонные шутки очередной бестолковой комедии занялись тем, чего мы были лишены все это время. А потом Кема просила меня рассказать ей что-то доброе и не грустное. И я поймал себя на мысли, что у меня почти не осталось доброго и не грустного. Она мирно уснула под мою историю из детства про аквариум в стоматологии. А я долго пялился в потолок. За окном – глубокий полдень. А может быть - ранний вечер. Недостаточно светло, чтобы задернуть шторы, защитившись от солнца. Но и совсем не темно для сна. Такое состояние можно терпеть час, может два. Но проводить весь день – тяжело. Все время клонит ко сну. Но заснуть не получается. Я подошел к книжной полке и взял первый попавшийся томик. Кажется это был Фейхтвагнер - «Лисы в винограднике». На первой же странице я задремал. А проснулся от сухих щелкающих звуков. Словно кто-то просунул палец в полую трубу и выцарапывал оттуда что-то мелкое. Я открыл глаза. Передо мной сидел мальчишка лет десяти. Болоньевые штаны, темно-синяя в клетку рубаха. Грязные подтяжки, некогда белые, размочаленные и потертые. Карие глаза, непослушные волосы. Лицо смуглое, но все покрыто веснушками. В руках шишечка. Пацан колупал ее большим пальцем и смотрел на меня. Болтая ногой, он все время бил каблуком по швейной машинке, служившей ему стулом, забором и невесть еще чем. Увидев, что я открыл глаза, он не испугался, а лишь дерзко циркнул через передние зубы. Взгляд наглый, уверенный, но в уголках глаз хрусталиком все-таки блеснула тревога. Я шепотом спросил:
- Ты Костик?
- Ну а если так?
- Тише… не ори. Пошли, поговорим.
Костик резко спрыгнул с машинки, блатной походкой направился к выходу. Не знаю почему, но ему очень хотелось произвести на меня впечатление. Я решил подыграть ему. На кухне протянул ему пачку крепких папирос и как можно развязнее бросил:
- Закуривай.
Костик потянулся к папиросам, но его пальцы прошли сквозь пачку. Однако он не сдавался. Пытался изловчиться, вытащить курево, но ничего у него не получалось. Чтобы не смущать пацана, я достал папиросу и смачно затянулся сам. Выдохнув дым, я увидел на лице Костика настоящее наслаждение.
- Так ведь не курю я, дядька. Так, попробовать хотел.
Вспомнив весь свой скудный опыт в блатном жаргоне, я решил разговаривать с Костиком на его языке.
- Ничего пацан. Какие твои годы? Вырастешь, еще ни одну пачку…
Он грустно посмотрел на свои ботинки.
- Так ведь не вырасту же.
Я не знал, что ответить. Понимал, что говорит он чистую правду.
- Костян, не робей. Ты мужик, я мужик. А возраст это так, цифры.
- Че, правда что ли?