Рекордсмен

– Чего вести? – не понял я.

– Ты же не будешь против, если я скажу, что сама всё придумала? – спросил Мила, оставив без ответа мой вопрос.

– Валяй, – сказал я.

Я приготовился, что начальство сотрет меня в лунную пыль. Но оно и не думало метать с небес громы и молнии. Я не ожидал, что на связь выйдет сам руководитель корпорации Дмитрию Юрьевич Каратузов. Он поздравил меня и сказал, чтобы я готовился к пресс-конференции.

– Только скажи, что идею тебе подали мы, – попросил он. – Хорошо?

– Я уже обещал это кое-кому. Можно я скажу, что это плод коллективного разума? А отчего такой ажиотаж?

– Кому? – спросил он.

– Обещал, – капризно сказал я.

Я не понимал масштабов происходящего, пока мне не объяснили, что какой-то хакер вскрыл мониторы, расставленные на стадионе в Барселоне, и моя попытка транслировалась на них в прямом эфире. То есть ее вообще видели все, кто наблюдал за соревнованиями, ну а потом ее повторили в репортажах по всему свету. Я стал главной спортивной сенсацией дня! Я вообще стал главной сенсацией дня, потому что сюжеты о том, как я устанавливаю мировой рекорд, переползли в блоки обычных новостей и шли чуть ли не в самом начале выпусков.

Меня уже не могли уволить с волчьим билетом, даже если начальство поначалу строило такие планы. А оно ведь строило…

С пару десятков национальных ассоциаций подали протест, требуя аннулировать результат. Я не был заявлен на чемпионат в Барселоне. Зато мне удалось привлечь к нему большое внимание, а это рекламные денежки. За это мне многое прощалось. Поскольку на моем скафандре и шлеме были двуглавый орел и российский триколор, над которым красным было выведено «Россия», не вызывало никаких сомнений за какую сборную я выступал.

– Ты, когда готов провести пресс-конференцию? – спросил Каратузов.

– Да хоть сейчас, – сказал я.

– Сейчас рано. Через час. Успеем всех оповестить. Ты насчет того, что идея наша, помнишь?

– Коллективного разума, – уточнил я.

– Черт с тобой, говори, что Коллективного разума.

 О время общения с репортерами меня поддерживал Норман. Он имел полное право сидеть рядом, поскольку участвовал в создании спортивного снаряда, а значит, тоже был частичкой того «Коллективного разума», помогавшего поставить рекорд. Иногда американец вклинивался в разговор, вставляя что-то вроде: «Он есть молоток».

После пресс-конференции я чувствовал себя героем, плечи мои распрямлялись при каждом движении, грудь выпячивалась вперед. Я представлял, как буду разговаривать с Милой на ближайшем сеансе связи, и улыбался мечтам.

Но меня буквально вогнало в ступор, когда вместо Милы, я увидел на экране прежнего лысоватого дядьку лет под шестьдесят.  Я вспомнил, что его зовут Глеб, но вместо приветствия выдавил, собравшись с силами:

– А где Мила?

Неужели её мечта исполнилась, ей предложили место ведущей реалити-шоу, и она поспешила уволиться, даже не дождавшись сеанса связи со мной?

– На нее права закончились, – сказал дядька.

– Чего? – не понял я.

– Я же объясняю, это была программа. Ее использовали в экспериментальных целях. На первый месяц права предоставлялись бесплатно, а потом надо покупать лицензию. Она стоит больше моей зарплаты, поэтому меня и вернули.

Глеб говорил очень спокойно, будто это какие-то пустяки. Я едва сдерживал свои эмоции. Мне хотелось накричать на этого дядьку, накричать на всех, кто был в Центре и послать их куда подальше, потому что так поступать, как они поступили со мной, нельзя. Они сэкономили месячную зарплату психолога, а в результате, я мог съехать с катушек от разочарования и от того, что планам, которые я уже строил никогда не осуществиться. Мне хотелось выяснить, почему они не предупредили о том, что Мила – не человек, а программа? Забыли? Не посчитали нужным? Но вместо этого я спросил:

– А сколько она стоит?

– Вы что ж хотите за нее доплачивать из своей зарплаты? – сразу догадался Глеб.

– Пожалуй, нет, – чуть задумавшись, ответил я. Теперь, зная, что Мила не живой человек, а всего лишь программа, я не смогу с ней общаться, как раньше. Мне это будет неинтересно.

– Вот и отлично, – кивнул Глеб.

Моя серая жизнь на Луне потянулась, как и прежде. Впрочем, не совсем так. После рекорда образовался мой фен-клуб. Он не дает мне скучать. На Земле теперь множество желающих побеседовать со мной. Некоторые из девушек очень даже ничего. Надеюсь, что хоть кто-то из них окажется на поверку из плоти и крови, а не роботом.

Правительственную программу, направленную на установление спортивного мирового рекорда на Луне, задним числом всё равно оформили. То, что о ней прежде никто не слышал, легко объяснялось ее секретностью, чтобы о ней не узнали конкуренты, а все расходы на нее якобы проходили по закрытым статьям бюджета.

Ближайшей грузовой ракетой мне обещали доставить гору всякого спортивного инвентаря, чтобы я побил еще какие-нибудь рекорды. Рвение начальства я погасил, объяснив, что новые рекорды ни на кого не произведут никакого впечатления.  Это как высадка на Луну, интересно лишь в первый раз.

На спутнике мне предстоит провести еще пять месяцев. Я застану время, когда китайская парочка, родив первого селенита, вновь заставит весь мир говорить о Луне. А пока мы с Норманом, чтобы развеять серые будни, путешествуем по окрестностям наших баз и пытаемся придумать, как бы и ему войти в историю.

Фестиваль трабунеков 

– Спишь, что ли? – услышал Андрей голос своего начальника, раздавшийся буквально под черепной коробкой.

– Нет, – скромно сказал он, подыскивая что же ему соврать, но в голову так и ничего не пришло, и тогда он сказал правду, посчитав, что правда – лучше всего, – в виртуалке немного зависал.

– Ой, ерунда это всё. Надо настоящей жизнью жить. Задание для тебя появилось. Интересное.

От этих слов Андрей почувствовал такой прилив адреналина, что следующие слова произнес с дрожью в голосе:

– Какое?

– Меньше слов, а больше дела. Дуй сюда на всех парах. Я лично тебя проинструктирую.

– Сейчас буду.

 Полгода назад Андрей закончил факультет журналистики Московского Университета, закачав в голову все курсы, которые там преподавались. А после того, как вся скаченная каша немного улеглась в мозгах, местами перепутавшись, но по большей части все ж, как говорится, разложилась по полочкам, он устроился на работу на телевидение. Взяли его на испытательный срок, сказав, что теперь всё в его руках и, если он сможет себя проявить, его возьмут в штат.

  Проявить себя никак не подворачивался случай, а некоторые маститые журналисты лет по десять находившиеся на испытательном сроке, говорили ему, что шанс проявить себя и вовсе может никогда не представиться. В штат они не стремились, считая сам факт того, что где-то числятся на работе, в то время как можно было вовсе не работать, уже сильно выделяет их на фоне остального человечества и это их вполне устраивало. Но Андрею не хотелось превращаться в такого же бездельника.

  Он совсем не понял фразу начальника «дуй на всех парах». Очевидно, она была из эпохи паровых двигателей, а этот курс Андрей совсем не закачивал. Вряд ли начальник проверял его эрудированность или намекал, что хочет лицезреть Андрея в натуральном обличии, а то уж забыл, как стажер выглядит и еще – что надо быть ближе к природе, приезжать на работу на какой-нибудь реплике, работающей на паровом двигателе и ползущей медленнее, чем улитка. На них любили передвигаться так называемые регрессоры.  Действительно, куда спешить? За счет оцифровки все достигли бессмертия и ждут шоу под названием «Угасание Солнца». Начнется оно не скоро, через 5 миллиардов лет и надо чем-то занять это время, чтоб не было слишком скучно.  Почти везде человека заменили роботы, а люди за счет этого могли вести праздный образ жизни. Андрея это пока что не устраивало.

   Он снял виртуальный шлем, лег в саркофаг, который иногда заменял ему кровать, и воспользовался традиционным способом перемещения – отправился в одно из приемных тел, которое постоянно находилось в редакции. К слову, исходное тело начальника было не в редакции, а где-нибудь нежилось в лучах виртуального Солнца. Сам он тоже пользовался приемным андроидом, персональным, точной своей копией.  Андрей же оказался в теле серийном. Хорошо хоть в мужском, а не в женском.