Станционный хранитель

— Вы слишком много обо мне знаете, — облизываю ложку. — И слишком безапелляционны.

— Представьте, что это сон, — советует Саша. — Вы ведь не будете обижаться на свое сновидение? И скрытничать с ним тоже не будете.

— Нам очень надо знать! — Наташа молитвенно складывает руки. — Ну пожалуйста!

— Да зачем? — спрашиваю я. — Вы что, зачет по истории сдаете?

Честно говоря, ляпаю это машинально, но Наташа почему-то краснеет.

— Не зачет, — говорит она. — У нас, если хотите знать, кружок по изучению…

— Наташа! — одергивает ее Саша, явный лидер этой компании. — Простите, — обращается он ко мне. — Это против правил — что-то рассказывать.

— Вы путешествуете во времени, — теперь я уже в этом не сомневаюсь.

— Ни в коем случае! — настолько натурально восклицает Саша, что сразу ясно — врет.

— Но вы не земляне, — пытаюсь внести ясность. — И тем более не русские. Хотя попадание в манеру речи, в менталитет стопроцентное… Но саргам вы являетесь в виде саргов, ацетикам в виде ацетиков… и тоже, небось, со стопроцентным попаданием.

— Спасибо за комплимент, — сидя раскланивается Кирилл, — за искусство маскировки в этой честной компании отвечаю я!

— И все же, — говорит Саша, — мы бы хотели услышать от вас о ваших переживаниях. Если можно. Даже не обязательно правду! Соврите, если хотите.

— Да-да, — радостно поддерживает его Наташа. — От вас и ложь хорошо будет смотреться!

— Мне говорили, что вы тоже отвечаете на вопросы, — говорю я. — Все-таки хотелось бы узнать — вы правда представители Предтеч?

Они переглядываются.

— В смысле? — удивляется Кирилл. — Вы же только что спрашивали, не из будущего ли мы!

— Так почему-то стало принято называть сверхцивилизации, — поясняет ему Наташа, затем оборачивается ко мне. — Честно говоря, не знаю, что вам сказать. С вашей точки зрения — наверное, да?

— Да ладно, — возражает Саша. — Ну какие мы «сверх». Так, немножко умеем…

".гу, — думаю я, — немножко. Оно и видно».

Вслух не говорю, но, скорее всего, все читается у меня по лицу, потому что Наташа хихикает.

И тут до меня доходит: она ведь обмолвилась недавно о кружке… Или мне послышалось?

— Ребята, — говорю я, — вы что, правда школьники? Несовершеннолетние?

Не знаю, откуда у меня вылезло это «ребята». Может быть, их одежда и собственная манера говорить сказались: они произносят слова с тем неуловимым акцентом, который можно услышать в старых фильмах. А может быть, и в самом деле решил подсознательно, что они похожи манерами на вежливых и умненьких подростков.

— Можно и так сказать, — соглашается Саша. — Вы про то, что Наташа раньше кружок упомянула? Это вольный перевод, на самом деле у нас, конечно, не кружок, а… — он умолкает, словно пытаясь совместить реалии. Потом вздыхает: — Ладно, пусть кружок. Объединение учащихся по интересам, встроенное в общую структуру образовательного учреждения.

— И все кентагирцы, которые являлись разным инопланетянам — это ребята из вашего кружка? — спрашиваю я, теперь уже употребляя «ребята» куда более уверенно.

Наташа снова хихикает.

— Да только мы и являлись! — говорит она. — Ну, не конкретно мы трое, нас вообще-то пятеро. Иногда другим набором ходим, все зависит от того, какие образы примеряем.

— Всего пятеро? — поражаюсь я. — Но вы уже несколько сотен лет…

Я обрываю себя. Либо они путешествуют во времени, либо так долго живут. Все равно не сознаются, раз сразу не сказали.

Но вообще-то, я думаю, что моя первая догадка насчет путешествий во времени верна. Иначе с чего бы они на меня нацелились? Да еще так адресно… и говорят, что от меня даже ложь сойдет. Как будто я невесть какая важная персона.

Пока я ничего такого особенного не совершил… ну, я думаю.

Что ж, это хоть и косвенное, но подтверждение, что я на верном пути. Или наоборот — на очень и очень кривой дорожке, которая приведет к какой-нибудь особо впечатляющей катастрофе. Вдруг у них кружок по изучению катастроф?

Бодрящая перспектива, что и говорить.

— Ладно, — говорю я, — давайте выложусь на полную. Полный отчет вам продиктую, если вы не торопитесь. Но взамен…

Делаю паузу.

— Мы не можем рассказать вам ничего полезного… — тревожно начинает Саша.

— Можете, — отмахиваюсь я. — Вы и так уже всем изнамекались. Расскажите же мне толком, как так может быть, чтобы все ключевые расы в Галактике прекратили развитие? Это же вы подразумевали, когда разговаривали с другими? Или мы что-то не так поняли?

— Ну, мы не можем отвечать за то, как и что кто понял, — фыркает Кирилл.

— Как может раса прекратить развитие? — упорствую я. — Это ведь не игра, никто не выкидывает таблички с вопросом — «хотите вложить пять пунктов в развитие технологий или в повышение уровня жизни населения». Никто ничего не выбирает, просто людям свойственно искать наибольшую выгоду наименьшими средствами, и это обычно приводит к прогрессу…

— Ой какой сложный вопрос! — Наташа хватается за голову.

— Ага, очень сложный, — соглашается Саша. — Но давайте договоримся так — людям ничего такого не «свойственно». Точнее, свойство у них только одно: искать, как прожить свою жизнь с максимальным комфортом и минимальными затратами. Так эволюцией заложено.

— Ну вот не надо! — возражает Наташа. — Есть еще теория социального развития, которая учитывает, что всегда будут те, которым шило в попе не дает спокойно сидеть!

— Вот и я о том же! — восклицаю я.

— Вопрос о том, — мягко возражает Саша одновременно и мне, и своей соплеменнице, — как общество реагирует на этих… с шилом в пятой точке. Оно может их поощрять, может возводить на пьедестал, может игнорировать, а может — делать из них злодеев в супергеройских боевиках.

— Что? — я слегка теряюсь, потому что супергеройские боевики должны быть ужасно далеки от походников из семьдесят девятого года.

— Ну да, — говорит Саша, — вспомните, что почти во всех фильмах такого рода злодеи хотят изменить статус кво, а герои выступают за его сохранение. Предполагается, что так будет меньше жертв…

— Жертв действительно так меньше, — встревает Кирилл.

— Да ладно, — машет рукой Наташа, — ведь даже на нашем уровне развития можно воскресить тех, кто умер!

— Нет, только тех, у кого есть прямые генетические потомки, — спорит с ней Кирилл. — Учитывая, какая раньше была детская смертность, это не повод отмахиваться от сил социальной консервации!

— Вы опять? — укоризненно спрашивает Саша. — Договаривались же: без спойлеров.

Я только больше фигею от всего этого.

Саша между тем оборачивается ко мне:

— В общем, вы поняли принцип, да? Бытие определяет сознание — фраза перевертыш, можно трактовать в обе стороны! Когда в общественном сознании начинает преобладать идея статуса кво, люди волей-неволей начинают ей следовать.

— И какой же выход из этого? — спрашиваю я.

— Идеология, — отвечает Наташа. — Хорошая или плохая, неважно! Лучше хоть какая-то, чем вовсе никакой. Фашизм, коммунизм…

— Да, сжигайте людей в крематориях живьем, потом оживим тех, у кого есть прямые потомки? — с сарказмом спрашивает Кирилл. — Ну ты и хватила! Как будто бабушка тебе не рассказывала!

Наташа слегка смущается, но стоит на своем:

— Конечно, для отдельных людей какая-то идеология может быть плоха, но для расы в целом…

— И для расы в целом может быть плоха, — возражает Саша. — Может кончиться войной. Или серией войн. Может всю расу уничтожить.

— А то ради прибыли меньше войн развязывается! — восклицает Наташа. — Считай, только ради прибыли они и бывают, идеология — любая идеология — нужна только, чтобы их оправдывать!

— О чем я и говорю! — восклицает Саша.

— Слушайте, вы что, на диспуте? — пытается их помирить Кирилл. — Человек задал конкретный вопрос, а вы тут развели…

— Ох, простите, — Саша оборачивается ко мне. — В общем, вы видите? Нет какого-то конкретного ответа. Но лично наш социум развился из группы людей, которые занимались… одной очень важной проблемой. Поэтому мы слегка предвзяты в этом отношении.