Станционный хранитель

Тут я приглядываюсь к городу внимательнее — и обмираю. До меня доходит, что пока ни у одной из известных мне рас я таких чудес урбанистики не видел. Города сугирру тоже большие, но низкоэтажные, города саргов без окон и без дорог для транспорта, у три-четырнадцать декорации куда мрачнее, словно из какого-нибудь «Бегущего по лезвию» — повсюду смог и навязчивые огни реклам… А остальные либо вообще города недолюбливают, либо уровень развития не дотянул строить такие высоченные здания (это я про Превосходных). Либо у них города под землей, как у преи и ацетиков, либо вообще в толще льда, как у Парящих. В общем, я понятия не имею, какая раса может построить такую красоту. А должен знать. И если я не знаю, то…

— Нравится? — спрашивает Дальгейн. — Можно приблизить.

Не дожидаясь моих слов, включается зум: камера летит над панорамой, снижается к одной из скоростных магистралей, пересекающих город на большой высоте. И становится видно, что машин, во-первых, очень много, куда там московским пробкам. Во-вторых, это и не машины вовсе. В смысле, это средства передвижения, но единого способа передвижения у них нет. Некоторые летят. Некоторые прыгают. Некоторые едут на колесах. Есть и такие, в которые запряжены тягловые животные или даже явные роботы… боже, в чем смысл совмещать роботов и гужевую тягу?! Некоторые машины то и дело исчезают и появляются через определенные промежутки. Другие становятся бесплотными и полупрозрачными и проходят сквозь другие. А еще в этой толпе полно людей на велосипедах, унициклах, роликах, попадаются и люди со стрекозиными крыльями явно механического происхождения…

И когда я говорю «люди», я имею в виду, что эта раса и впрямь похожа на землян. Очень похожа. У них голубоватая кожа, волос ни у кого нет, зато все, и женщины, и мужчины, носят роскошные усы и бороды, которые украшают бусинками и косичками — чисто гномы в классической экранизации Толкина. Но это так, пустяки. В целом же они люди.

Вот только в Содружестве нет такой расы! Самые похожие на нас — Превосходные и три-четырнадцать! Ну ладно, еще, собственно, сафектийцы, хотя их громадные глаза лично меня нервируют. Откуда у них в черепе место для всего остального при таких-то глазных яблоках?

— А теперь давайте посмотрим в окно… — предлагает Дальгейн.

«Камера» слетает с дороги и заглядывает в небольшой садик, где растут какие-то деревья вроде пальм. Приближается к выходящему в садик окну. По обе стороны от него на высоких стульях сидят мужчина и женщина (последняя — настоящая красотка, если бы не борода), мирно беседуя. Мужчина в садике, женщина в доме. Между ними на подоконнике, больше похожем на барную стойку, тарелочки с какой-то снедью, бутылка с темной жидкостью и два бокала. Вот женщина, явно флиртуя, намотала на палец одну косичку из бороды.

— А ничего, что мы за ними так…

— Это голограмма, — перебивает меня Дальгейн. — Вся планета такая. Не только города разумных: я мог бы показать вам лес или море с живущими там существами. Просто город впечатляет больше. Причем детализация потрясающая: можно заглянуть куда угодно. Сюжет связности не потеряет.

— И оно… развивается во времени? — спрашиваю я.

— Развивается. Люди живут, заключают браки, рожают детей, техника стареет и отдается в починку, деревья мигрируют в поисках оптимального температурного режима, животные впадают в спячку и выходят из нее… И все это на голой, бескислородной планете. Один сплошной камень. Возможно, конечно, мы все же имеем дело с закольцовкой, но планета найдена была около пяти лет назад, и пока за все пять лет никакого повтора не было.

— Что это? — хмурюсь я. — Зачем оно?!

— Мне сказали, что вы встречались с кентагирцами, так ведь? Кентагирцы — лишь одна из шести рас, которых мы называем Предтечами. Ну или Древними, как кому больше нравится. Всего нам известно о шести. Эта голограмма — творение одной из них. Что до вопроса, «зачем»… боюсь, на сегодняшний момент вам никто на него не ответит. У наших ученых просто не хватает воображения. Есть версия, что эта цивилизация погибла и каким-то образом транслирует свою жизнь перед концом, но, тщательно анализируя происходящее на разных участках голограммы, никаких тревожных знаков мы не заметили. Не беспроблемное, но вполне благополучное общество. Правда, гибель могла подкрасться внезапно, например, в результате рискованного научного эксперимента. Поскольку их уровень развития выше нашего, многого мы просто не понимаем. Не смогли пока расшифровать.

С внезапным пониманием смотрю на остальные экраны.

— Так они все…

— Именно, — чуть улыбается сафектиец. — Или, точнее, все это с высокой степенью вероятности — следы, оставленные старшими цивилизациями. Например, эта абстрактная фигура в космосе, — он указывает на юлу, — произвольным образом изменяет вокруг себя пространство и время. Создает волны и складки. Мы не знаем, как, почему и тем более зачем, — он усмехается, — она это делает. Воздействовать на нее никакими средствами не удается. Есть даже версия, что это не творение Предтеч, а некий объект, засланные существами из другой вселенной ради изучения нашей. Этакий проб.

— Угу, — говорю я, просто чтобы что-то сказать. — А сгоревшая плата?

— Это был посол цивилизации, полностью переселившейся на электронные информационные носители. Они каким-то образом записали его на один из компьютеров Центра… к счастью, нам удалось вовремя обнаружить засланца и уничтожить до того, как он полностью захватил контроль над веми нашими системами. Предупреждая ваш вопрос — мы не знаем, где физически находятся электронные носители с этой расой и как они выглядят.

Меня уже даже на «угу» не хватает.

— А эта прекрасная планета, которую вы видите перед собой, — тем же доброжелательным тоном продолжает Дальгейн, указывая на зеленый шарик, — живая. Не в том плане, что любая планета представляет собой саморегулируемый организм с определенным гомеостазом, а в самом буквальном. И она разумна. Даже пообщалась с нашими исследователями… в основном, чтобы вежливо, но твердо велеть нам убираться. Данные наших сканирований заставляют предположить, что когда-то это была вполне обычная кислородно-каменная планета, населенная некой разумной расой. Но эта раса по каким-то причинам решила превратить себя в единый организм со своей средой обитания.

«Ни фига себе», — думаю я, но вслух не говорю.

— А эти… юрты? — спрашиваю.

— Что, простите?.. А, поселение кочевников! Ну, с этой расой нам удалось установить полноценный двусторонний контакт. Хотя и несколько ограниченный. Это, хотите верьте, хотите нет, более-менее гуманоидная и очень высокоразвитая раса. Однако несколько миллионов лет назад они приняли решение жить в гармонии с природой и не пользоваться почти никакими технологиями. Если не ошибаюсь, исключение сделали лишь для некоторых био-медицинских средств. И вот уже много поколений они живут и умирают, как обычный примитивный народ… при этом каким-то образом в полном объеме сохраняя свои знания о вселенной и ничуть не деградируя. Они в два счета разобрались в устройстве космических кораблей контактеров и совсем нам не удивились.

Я только молча качаю головой.

Чем дальше, тем больше ощущение реальности происходящего покидает меня. Я словно оказываюсь в плохом фантастическом романе… ну ладно, не в плохом, просто в устаревшем.

— В общем, — подводит итог сафектиец, — все эти расы потерпели сокрушительное поражение в эволюционной борьбе. Они просто перестали быть тем, что мы можем назвать человеком.

Тут мое предчувствие неприятностей проходит, словно по щелчку пальцев, сменяясь острым раздражением. Ощущение попадания в устаревшую фантастику становится полным и всеобъемлющим.

Идея цивилизации, которая развилась «куда-то за грань», в общем-то, ходовая. Я встречал ее не раз и не два, в фильмах и книгах, но сам в нее особенно не верил.

В смысле, читать или смотреть про такое интересно, будоражит воображение. Но если подумать — как вообще развитие цивилизации может сделать какую-то расу принципиально непознаваемой с нашей колокольни? В смысле, если она была познаваемой изначально, а не полностью отличалась от нас психологически?