Станционный хранитель

— Ну ничего, наглядитесь еще, — обещает Превосходный. — Он, наверное, уже в камере. Да и второго поймают. Он, конечно, профессионал, не первому чета, но инфракрасную сигнатуру с него срисовали, пусть теперь попробует выбраться со станции.

Поздравляю себя с тем, что догадался верно. И одновременно отмечаю, что я тот еще параноик. Может быть, конечно, капитан «Узла» и важная персона, но явно не такая, чтобы ради его убийства исполнитель дослуживался до офицера службы безопасности.

То есть, конечно, могли бы и казачка заслать, могли бы и действующему офицеру предложить за деньги укокошить капитана, не вопрос. Но возникают дополнительные сложности. Вергаас — мужик компетентный, а значит, скорее всего, своих ребят знает хорошо. Куда проще пройти мимо, уколоть ядовитым дротиком — знаю я, читал про такое… Подкуп или полноценное внедренчество для убийства чела вроде меня, который шляется повсюду без охраны и не имеет штатного пробовальщика еды — усилия абсолютно излишние.

Можно даже возгордиться, что расщедрились аж на двух исполнителей, одного настоящего и одного отвлекающего внимание.

Мы продолжаем шагать по узкому техническому тоннелю. Превосходный то и дело наклоняется, я, хоть ростом куда ниже, все равно периодически натыкаюсь на трубы и краны. Один раз даже чуть Белкина не стукнул о какую-то выступающую штуковину. Не дело это, ох не дело. Нервишки шалят, надо успокаиваться.

— А если вы убийцу уже «срисовали», — говорю я, — то на что он тогда рассчитывает? Если его все равно на выходе сцапают.

Превосходный мнется.

— Да ладно, — говорю я. — Первое, что на ум приходит.

— Шеф таких разговоров не любит, — говорит он. — Ну, в присутствии жертвы.

— Я тебе не жертва, — от возмущения я даже на «ты» перехожу. — Я тебе все-таки начальство. Давай, выкладывай свою теорию.

— Ну, я конечно, за эту девицу не скажу, — неохотно говорит Превосходный.

Я хочу было переспросить, откуда он знает, что это девица, потом соображаю: если преи висела на лианах у омикра, значит, стопудово девица. Парни у них крупные, весом почти как люди (представьте себе этакого мускулистого зайца, ага), а девицы мелкие, лианы их, пожалуй, выдержат. Ну или еще подросток может быть, наверное. Но мне тяжело представить подростка в роли профессионального наемного убийцы! Хотя всякое бывает, конечно.

— …не скажу, — продолжает тем временем Превосходный, — но сдается мне, она думает, что омикра в наши дела лезть не станут. Это и правда так, они редко вмешиваются, когда дело не касается заключенных договоров. А значит, она рассчитывает их путями проскочить до какого-нибудь шлюза, может быть, даже врезного. В смысле, который она сама врезала или кто-то для нее врезал, отключив датчики. А там у нее катер на обшивке кукует.

— Ясно… — бормочу я.

Что и говорить, не очень приятно знать, что убийца куда-то там от нас сбежит… если уже не сбежала. Но одновременно я испытываю облегчение от мысли, что она может удрать.

Дело в том, что наша Хартия, которую мы не далее как вчера ратифицировали, предусматривает смертную казнь за убийство или покушение на убийство — в случае, если преступник пойман с поличным. При этом оговаривается, что капитан может лично помиловать негодяя.

Однако если я вот так возьму и помилую, да еще того, кто покушался на меня лично, не увидят ли в этом слабость, несовместимую с жизнью? Примеры некоторых российских монархов… ну, не то чтобы стоят перед глазами как живые, но я помню их по урокам истории.

Чтобы успокоиться, глажу Белкина. Впрочем, вот кто уже спокоен, как… собственно, как кот в поисках вкусняшки! Унюхал что-то в кармане Превосходного и так и тянется к нему.

— Что это с ним? — Превосходный чуть отодвигается. — Капитан, скажите своему зверю, что я не вкусный!

— Вы на ярмарке ничего не покупали? — спрашиваю я.

— Нам не положено… — начинает Превосходный, но тут Белкин приоткрывает пастюшку и издает свой призовой жалобный мяв.

Я не знаю разумного, способного устоять перед жалобным мявом Белкина. Тем, кто считает сфинксов уродами, стоило бы увидеть его просительную мордаху в этот момент!

Превосходный вздыхает, достает из кармана промасленный пакет.

— Ему же можно белковые кубики?

— Вы не обязаны… — начинаю я, потому что ну вдруг он думает иначе.

— Да знаю я, — отмахивается Превосходный. — Считайте, взаимная взятка: я кормлю вашего зверя, а вы не докладываете шефу, что я должностные инструкции нарушаю, — и подмигивает мне. Потом торопливо добавляет: — Честное слово, на посту я это есть не собирался, просто я сегодня поздно заканчиваю, ярмарка уже закроется!

— Сделка принята, — говорю я.

У меня проносится мысль, что, может быть, это часть хитроумного плана по выведению меня из строя, что Превосходному специально подкинули ядовитые кубики, и что Белкин, попробовав один, свалится бездыханным… Черте что в голову лезет.

Начать с того, что для такого многоходового покушения я, опять же, не настолько важная персона… и закончить тем, что слишком много неизвестных гипотетическому организатору переменных. Такое, небось, только в боевиках срабатывает.

Хотя Вергаас, конечно, молодец, что запретил своим бойцам есть на посту.

Подавляю паранойю и смотрю, как кот, довольно урча, пожирает лакомство. Естественно, никакого яда там нет.

Поэтому, когда мы все же добираемся до рубки, настроение у меня уже заметно лучше, чем раньше. Покажите мне того, у кого не поднимается настроение после кормления котиков! Ну или других симпатичных животных по их выбору.

…И тут же меня словно ледяным душем окатывает.

Перед входом в рубку лежит груда костей. Прямо скажем, небольшая груда, словно от средних размеров собаки или ребенка лет двенадцати. Сверху череп — большая черепная коробка, но челюсть точно не человеческая. На миг меня охватывает облегчение, однако очень короткое: я замечаю, что к груде прислонен странный предмет, похожий на очень длинную флейту. Только предназначена эта флейта, наверное, для игры в группе хардкорных металлистов. Или даже тех, кто креативит в стиле панк-рок (как бы их назвать правильно, не знаю даже). В общем, корпус флейты весь металлический, утилитарный, но при этом хищный, с какими-то угловатыми накладками и выгравированным довольно агрессивным узором.

— Боевая пневмотрубка преи, — леревянным от удивления тоном произносит Превосходный.

Мне, впрочем, и так это ясно.

— Это беспрецедентно! — говорит Миа. — Омикра никогда прежде не вмешивались в дела остальных разумных рас.

— То есть вы все-таки считаете их разумными? — желчно спрашивает Мийгран. — После случившегося?

Мы обсуждаем произошедшее в конференц-зале возле рубки. Присутствует весь старший состав — кроме Бриа, которую врачует Аллероп. А так тут Мийгран, Миа, Вергаас, Нор-Е и даже Томирл — впрочем, наш студенистый главный компьютерщик больше молчит.

— Именно после случившегося! — запальчиво восклицает Миа. — Омикра никогда прежде преступников не задерживали — а тут задержали. Значит, близко к сердцу приняли нашу миссию и готовы помогать. Вы, капитан, в самом деле их увлекли, — с этими словами она обращается ко мне.

— Может быть, не я увлек, — говорю я. Мне как-то не по себе, одновременно хочется куда-то бежать, выпить полбутылки водки, спрятаться под стол, завалиться спать и отправиться в модуль сафектийцев, бродить по берегу озера с закатанными штанинами и распевать во все горло «Ничего на свете лучше не-ету» — причем только первую строчку, потому что ничего больше не вспомню.

— Вы, — отвечает Миа, тон ее неожиданно яростен, глаза неожиданно ярки. — Верьте в себя! Если вы сейчас начнете себя недооценивать — значит, все было зря.

— Что меня особенно печалит, — говорит Нор-Е, — это то, что все произошло в обход моих сенсоров. Какой-то наемный убийца цепляет свой катер на обшивку, а я ни сном ни духом!

— При всем уважении, господин начальник, — невыразительным шелестящим шепотом произносит Томирл, — сенсоры на этой станции в основном моя прерогатива. Так что упустил я.