Страница 60 из 68
Стук секундной стрелки, звоном колоколов отражался в больной голове, заставляя моргать закрытые глаза. Скрежет металлической посуды и крики за стеной, не давали покоя. На протяжении последних нескольких минут чьи-то жалобные стоны не дают заснуть. Разрывается голова и ноет желудок, еле живое тело чувствует малейшее, даже самые не значительные, изменение температуры каждой клеточкой. Проснувшееся обоняние мгновенно стало поражено едким запахом аммиака и медицинских препаратов. Железная, эмалированная посуда, наполненная жидкостью, скользила по кафельному полу. Это что, больничная утка? - задумался я и слегка приоткрыл глаза. За свою жизнь не первый раз находился в больнице, так что многие запахи, звуки и ощущения не с чем не перепутаешь. Рассматривая мутные детали бело-голубого интерьера палаты, сквозь узкие щели глаз, убедился, что в палате был один. Палата не VIP уровня, а это означало только одно – я задержан. Нелепое ограбление, которое не привело ни к чему хорошему, да я даже участвовать в нем не собирался. Просто, так сложились обстоятельства…. Какая все же глупость получилась. Ресницы слиплись, и мне было тяжело смотреть, ко всему прочему болели глаза. Головой вовсе не мог пошевелить. Лежал «солдатиком» плотно привязанный к кровати, да так, что даже пальцев рук и ног не чувствовал.
Палата стандартная, советская, содержит только самые необходимые предметы. Деревянная входная дверь с грязной белой тканью на стеклах, пожелтевшей местами от времени. Стены покрашены наполовину. Снизу на полтора метра вверх бледно-голубого цвета, а дальше до потолка белым. Краска старая, облущенная местами и вздутая от времени придавала и без того не ровной стене, горный рельеф. Около кровати, ближе к голове стоит капельница. Несколько минут я наблюдал, как медленно поступают капли в резервуар, скрепленный по обе стороны трубками. Иногда капли попадал в ритм стука секундной стрелки часов, висевших над дверью, что действовало завораживающе. Темно-серые силуэты ходили по коридору то в одну, то в другую сторону, громко шоркая ногами. Их было видно сквозь прикрытые шторы на маленьких окнах палаты. Одни бежали быстро, других везли медленно, третьи, прикрыв руками, лицо рыдали навзрыд и ходили взад-вперед. Обстановка удручала и раздражала. С каждой минутой мое тело начинало ломать и выкручивать, но шевельнуться я не мог. Меня, то бросало в холодный пот, то жар. Давление сдавливало вески, выдавливая глаза сквозь узкую промежность век. Открыть их шире я не мог, не позволяли не слипшиеся ресницы, не жалкие позывы мозга.
В голову не приходили вопросы типа «что я тут делаю» и «как сюда попал», вспоминались только события вчерашнего дня, или позавчерашнего, в зависимости от того сколько я тут нахожусь. Мне вспомнилась попутчица. Да, я встречал ее ранее, но так и не понял, что она там делала. Почему я видел именно ее? Что хочет сказать мне мозг? Ведь не зря сон имел продолжение, видимо подсознание напоминает мне о каком-то важном событии, о котором не следовало забывать. Чертова память. Зачем все так усложнять, почему нельзя взять с полки памяти нужный отрывок и прокрутить у меня перед глазами. К чему вся эта прелюдия. Мозг пытался что-то вспомнить, что-то рассказать мне, а все это привело к тому, что я превратился в жестокого убийцу. Зачем я устроил стрельбу в баре? Откуда я взял вообще оружие? Каждый новый день рождает новые вопросы и ни одного ответа. Сколько еще можно так жить. На первой встречи с адвокатом, обязательно попрошусь к психиатру, может хоть он что-то прояснит.
Тело стало ломать, и взял сильный озноб. Руки и ноги были плотно привязаны ремнями к кровати. Меня вжимало в кровать, а после подкидывало вверх. Иссохшие, пережатые ремнями руки наливались кровью, а ладони белели от ее недостатка. Длинные, худые пальцы сжимались в кулак. Глаза то открывались, то плотно закрывались. Сильная боль вперемешку с дрожью проходила через все тело. Холодные капли пота катились по щекам и груди, обжигая своим холодом еле живую кожу. Не чувствую конечностей, возможно от ремней, а может быть от аварии? Слава Богу, что хоть жив остался. Немецкие авто производители, во главе с русскими учеными вывели безопасность машин на сверх новый уровень. Интересно, сколько жизней спасли? Стоит ли благодарить не Бога, а немцев? Нет, так не правильно, мой дед не для этого с ними воевал, чтобы я им благодарности выписывал. Это их работа и они с ней справляются, а работа Бога – решать, кому жить, а кому уже хватит. Слава Богу, что жив.
Мысли резко приняли другое русло. Что вообще произошло в кафе, какого черта я так себя повел? Карина…. Точно, это была Карина. Вот, кто всплывает в воспоминаниях, только я никак не могу сложить в пазл слово – зачем? Девушка появилась перед аварией и исчезла после нее. Кто она, зачем приходила, существует ли Карина на самом деле или это очередное воображение? Что я натворил…. Меня плотно вдавило в металлическую койку, накрытую тонким матрасом. Капли пота продолжали стекать по лбу и щекам. Дверь в палату открылась. Медленно и еле слышно человек прошагал к столу, стоящему в углу палаты, минуту находился около него, после поспешно, но все также тихо подошел к койке. От него пахло сигаретами и горелым кофе. Человек шелестел чем-то над моим еле живым телом. Меня только прекратило ломать, я был спокоен и насколько это возможно расслаблен. Пальцы то и дело продолжали сжиматься, а ладони и ступни ужасно чесались, вызывая дрожь по рукам и ногам. Я громко и глубоко дышал, но кислород попадал в легкие маленькими порциями. Пальцы рук непроизвольно сжимались в кулак, а в следующую минуту их выворачивало в обратную сторону. В некоторые минуты хотелось кричать, но ссохшиеся губы так и не открылись.
Это врач – подумал я, но мои мысли резко прервало прикосновение. Рука, пропахшая до кости табаком и кофе легла мне на лоб. Стирая пот, она поползла по волосам и прекратила существование в районе подушки. Меня не смутил его запах, заинтересовал его не внятный шепот и то, что рука была без перчатки. Это был мужской шепчущий голос и звучал он на не понятном языке, будто читал мантру. Человек немного наклонился ко мне и прошептал: - Everything will be fine… Голос был знакомым и каким-то родным. Я слышал его не один раз, будто он преследует меня всю жизнь, вот только существовал он раньше в моей голове, а сейчас хозяин голоса стоял надомной.