Чёрная смородина

- Конечно. Вы уже всё обговорили?

- Да, - волчица села рядом. - Этот обряд мне знаком: я сама через него проходила. Есть, конечно, отличия, но, думаю, справлюсь.

Я заметила, с какой осторожностью она рассматривает меня, не удержалась и хмыкнула:

- Не нравлюсь?

Оборотница вздрогнула:

- Отчего же, нравишься. Я просто смотрю на тебя и не могу поверить, что ты некромантка-отступница. Я их представляла такими страшными: худыми, с вытянутыми бледными лицами, с длинными острыми носами и скрюченными пальцами, в руках посох с черепом, а вокруг – зомби.

Моё воображение живо нарисовало предложенную картинку. Ничего себе! А Полина не унималась:

- И тут ты… Девочка-припевочка! Глазки наивные, волосы кудрявенькие в косичку заплела. Ещё осталось надеть юбочку в складочку и гольфики беленькие – и всё! Ни дать ни взять мечта педофила!

Я опешила… даже не так. Я офигела! Волчица запоздало дёрнулась:

- Ой, прости, если обидела.

- Я пока не успела обидеться: ещё перевариваю услышанное, - не удержалась от сардонического смешка. - Внешность обманчива, Полина. Глупо по ней судить о человеке и его возможностях.

Женщина повернулась ко мне:

- Я живу здесь восемь лет, но многие вещи мне до сих пор непонятны. Мой друг говорил, что отступники продают душу Тьме.

- Продают? Забавно. И какова цена души? Сколько шелетов? – я усмехнулась. – Это не так. Некроманты сами по себе особенные. Многие могут прожить жизнь, балансируя на границе Жизни и Смерти, Света и Тьмы. А некоторые растворяются в этой Тьме. Всё зависит от силы мага. Кто-то в состоянии контролировать Тьму в себе, кто-то нет. Отступники ни те и ни другие. Они сами впускают Тьму в себя. Ведь она приносит невероятное ощущение всесилия, всемогущества, ты уверен, что победишь любого, потому что Тьма вечна. Но её надо кормить… жертвами, их кровью, страхом, болью.

- Я вижу на твоём лице отвращение. Тогда почему ты стала отступницей?

- Полина, я из древнего известного рода. Все наивно полагают, что наша жизнь – Мейдикрас. Да, у нас есть дорогие шмотки, куча драгоценностей, слуги и внимание прессы. Но у нас нет главного: свободы и права выбора. За нас всё давно решено. Я ещё не родилась, а уже была подобрана пара для замужества. Едва определился мой дар, была выбрана школа и Академия. Я вошла в общественные организации, которые до меня посещали родители. Я дружила с девочками, которых мне выбрали в подруги. Я встречалась с мальчиками, если родителей устраивало их происхождение. Как ты думаешь, кем я могла стать с отцом-некромантом?

- Взбунтовалась бы! - как-то отчаянно предложила Чёрная. – Привлекла бы общественное внимание!

Я стала смеяться, только не весело, а горько:

- Есть такое понятие - родовая честь. И нам вколачивают его с детства. Я могу быть тысячу раз не согласна со своим отцом, но на людях буду следовать за ним, - посмотрела на притихшую волчицу. - Одно компенсирует другое: у меня нет личной свободы, зато есть стабильность в завтрашнем дне, есть защита рода…

- Но ведь от тебя отказались!

- Потому что я стала зверем.

Я зверь! Волк! Очень хорошо это почувствовала на следующий день, когда бежала по лесу к древнему капищу. Вспомнила свой свадебный обряд и тут же услышала тёплый отклик от Стаха: он послал мне образ обнажённой женщины среди цветущего луга. Приятно, когда на тебя так реагирует твой мужчина. Осторожно перепрыгнула поваленное дерево, стараясь не упустить из вида волков впереди, машинально ориентируясь на белую шерсть Виттура. А потом стало не до веселья: еле продралась через заросли сехлы – жутко колючего кустарника. Не одной мне пришлось туго, позади расслышала ругань Полины.

Ничего себе фири-гахум (главная волчица стаи – Прим. авт.) перлы выдаёт! Кто её научил троличьим ругательствам? Надо запомнить!

“Я тебе запомню!” - пригрозил Стах, бегущий впереди.

Наконец, впереди появился небольшой просвет. Мы выбежали на небольшую поляну. Волхв, беты, наши и Виттура, уже ждали нас. Ральф спокойно сидел на руках у Владека Маюрова. Мы перекинулись и быстро оделись. Я с интересом разглядывала церемониальные одежды на Стахе и Полине. Рейнгольд Виттур стал рядом:

- Это лён.

- Льняная ткань имеет самую сильную энергетику. А руны… тингог?

Белый альфа скривил рот в подобии улыбки:

- Язык Ледяных волков.

Мы замолчали, потому что начался ритуал. Ральф, оказавшись в незнакомом месте и, наверное, почувствовав необычную энергетику, тихонько захныкал. Полина успокаивала мальчика, попутно выполняя требуемые действия.

Когда жрец велел Полине обнажить грудь и приложить к ней волчонка, мужчина рядом со мной дёрнулся. Я заметила недовольно поджатые губы Белого волка. Ревнует.

- Это символ кормления. Так мать кормит своего младенца, - шёпотом объяснила я.

- Знаю, - Виттур нервничал всё время, пока его пара стояла полуобнажённая.

Оборотень то и дело морщился, словно от боли. Перехватив мой взгляд, он пояснил:

- Брачная метка. Полина обновила недавно.

Понимающе улыбнулась:

- Моя метка у Стаха тоже долго заживала…

Я не договорила, потому что Белый вдруг напрягся и пристально посмотрел на меня:

- Люция, ты поставила Стаху метку?

- Да. А что? Разве не так делают оборотни, решившие создать пару?

- Так, но с альфами немного иначе. Альфа – самый сильный волк, и чтобы подстраховаться на случай бездетности, его пара ставит метку только после рождения детёныша.

- Ой, я не знала.

- Ну, ты-то, может, и не знала, а Стах знал точно! – заметил Виттур и перевёл пристальный взгляд на Карнеро. – Твоя метка, усыновление Ральфа… Что удумал этот волк?