Страница 8 из 85
Лиля идет принимать ванну. Долго нежится в ароматной пене, мечтательно запрокинув голову, улыбается и тихонько напевает:
Кто-то в белых шортах тихо в комнату войдет,
Загорелыми руками нежно тронет твое тело…
А потом, когда внезапно все произойдет,
Будешь плакать горько:
«Не хотела, не хотела, не хотела!»
Не хотела…
Лиля выходит в махровом халате, не спеша расчесывает щеткой густые шелковистые волосы, подходит к окну… Хм… Сосед сверху идет… Высокий, симпатичный, спортивный парень… Очень даже ничего… Мать Эдди и Робби глубоко вздыхает, и взгляд ее становится мечтательным…
Виктор все еще на работе, впрочем, как всегда. Лиля уже в темно-вишневом стеганом атласном халате, она лениво листает «Бурду» – иностранный журнал мод, затем зевает, глядя на часы. Видик, что ли посмотреть? Надоел уже… Может, маску для лица сделать? Лень… Завтра… Да, еще к парикмахеру завтра с утра… Женщина глубоко вздыхает, роняет журнал, поднимает его и кладет на диван. Надолго задумывается…
Лиля сама не знает, что на нее временами находит. Порой Лиле Каманиной кажется, что она мертва, мертва с той с самой поры, как она продалась Виктору. Этот человек украл ее молодость, да что там молодость, саму жизнь! Ведь была же когда-то жизнерадостная Лилечка Виноградова, гордость школы и факультета, и она была влюблена и любима… Если бы не мама… Но ведь мама желала ей только добра… Вон у нее сколько теперь этого «добра»!
Лиля обводит взглядом комнату… Если бы не дети, ноги бы ее не было в этой проклятой квартире! Она здесь просто задыхается, мечется, как дикий зверь в клетке! Гори оно все синим пламенем… Да, у нее есть все, о чем другие не смеют и мечтать, о чем она сама когда-то мечтала, с завистью глядя на богатых однокурсниц… Почему же порой так хочется напиться и повеситься? Во что она превратилась рядом с Виктором? Никто, кукла безмозглая, безделушка, предмет мебели… Марионетка… Вещь! Если бы Лиля могла, она сама бы плюнула себе в лицо… Муж время от времени пытается стыдить ее, но разве может быть стыд у женщины, продавшей себя за деньги?!
Супруга Виктора снова вздыхает… Затем, с видом страдалицы достает из бара бутылку вина, берет фужер и уходит в свою комнату. На столе газета: ее муж назначен министром.
Атлантида, 9500 г. до н. э.
День катастрофы
Хризеис
Небо постепенно потемнело, подул ветер. Море, гладкое и блестящее, словно светло-синее стекло, покрылось рябью. Начался шторм… Мое преступление не прошло даром, и месть Посейдона обещала быть страшной. Тогда я надела Кольцо Богов на палец и начала молить разгневанного Посейдона, чтобы он пощадил наш корабль…Виновата я, пусть Боги меня и покарают. Но чем виноваты купцы, везущие за море свои товары?
Шторм усиливался. Наш корабль бросало по волнам, словно щепку. Шестеро матросов из команды и более десятка купцов было смыто за борт, великое множество груза также было утеряно или сброшено за борт. Но в трюмах оставалось еще много товаров. Посейдон получил причитающиеся ему жертвы и, наконец-то, смилостивился…
Страшный шторм постепенно стих, и море успокоилось. Значит, Посейдон простил меня, и Боги больше не гневаются! Измученные моряки чинили снасти, а разоренные купцы оплакивали пропавшие товары и благодарили Богов за спасение… До сих пор не могу понять, как мы уцелели.
Наступило утро. Корабль плыл в густом тумане, похожем на молоко. Я сидела на палубе, закутавшись в плащ. Было холодно и сыро, и я дрожала так, что зуб на зуб не попадал. Мой любимый принес мне еще один плащ: толстый суконный, теплый, не то что мой полотняный, а еще чашу вина, ячменную лепешку и кусок жареного мяса. Я подкрепилась, согрелась и немного приободрилась.
Внезапно я спиной почувствовала чей-то пристальный взгляд и резко обернулась. Человек торопливо отвернулся и накрыл голову плащом. Но я все равно узнала его. Это был Атрей, сын старого ювелира… Мои пальцы невольно сжали позолоченную рукоять кинжала…
Россия, Нижнеморск, 1991 год
Тина
Время идет… Прежней страны больше нет, и люди тоже изменились. Все вокруг стало другим. Напряжение в городе нарастает, вокруг идет постоянный передел, кажется, скоро произойдет что-то страшное, и к прежней спокойной жизни возврата уже не будет…
Что с нами всеми происходит? Что могу сделать я, ведь я всего-навсего ученица четвертого класса? Вспоминаю о двух могущественных силах, одна из которых пыталась меня убить, а вторая спасла. Почему?!
Сначала сократили маму, потом и папа лишился работы. Сбережения сгорели. Денег стало не хватать. Хорошо, что у нас свой дом: за квартиру каждый месяц не платить да еще и сад, овощи-фрукты свои. Отдыхающих стало гораздо меньше, и те, кто жил, сдавая на лето жилье, лишились дохода. Папа перебивается случайными заработками, мама стоит на рынке. Я вместе с подружками бегаю продавать газеты, какой-никакой приработок. Я уже опытный продавец, и c каждым разом мне удается продавать все больше и больше газет. Иногда приношу домой по полпакета мелких купюр. Хочешь жить, умей вертеться… И данью меня, как других, соседские пацаны не обкладывают…
В один из дней я, получив товар в редакции, с кипой из пятидесяти газет бегу сначала на рынок, потом на автовокзал, пробегаюсь по магазинам. Но кто-то более шустрый меня опередил. Иду по улице, предлагая прохожим почитать последние новости нашего городка. Кто-то берет, но большинство отмахивается, не до газет, мол. Накрапывает дождь, затем он усиливается. Можно было бы, конечно, переждать непогоду в магазине, но товар у меня скоропортящийся, а конкурентов много.