Страница 3 из 28
Талабуга поморщился. Признать, что в порыве гнева, такая очевидная мысль не пришла ему в голову самому, он не мог, не потеряв при этом лица, но и отвергнуть такое очевидное предложение, было бы чересчур глупо. Наконец, он махнул рукой, чтоб батыр оставил советника в покое, и занял своё прежнее место у входа в шатёр.
Затем указал на мурзу. – Ты, лично доложишь мне о причинах поражения этих недостойных жизни поганых псов, и о судьбе моего старшего сына! – заслышав такое, советник спешно попятился задом к выходу.
– А вы! – хан обвёл взглядом оставшихся. – Немедля готовьте мои тумены к выступлению, и как только я узнаю подробности этого прискорбного поражения, мы тут же двинемся дальше, на последнюю оставшуюся крепость словенцев, за которой они так ищут своей защиты!
– Оставьте меня! – было последнее его распоряжение. И подобрав одну из раскиданных им же самим подушек, уселся на неё прям посреди шатра.
– Значит! – принялся он рассуждать, когда его все покинули. – Словенцы собрали новое войско, на которое и наткнулся Тархан. Которое сейчас к тому же находится где-то совсем неподалёку. А раз он потерпел в его разгроме такую неудачу, то оно, пусть и потрёпанное, но всё ещё бродит где-то неподалёку. А двигаться дальше, имея за спиной такого врага, который к тому же норовит воткнуть в неё нож, мне сейчас было бы совсем не с руки. Значит, прежде чем вести Орду на Аркаим, необходимо покончить именно с этим невесть откуда появившимся войском. Ведь после встречи с его туменами, под командованием Тархана, пусть даже и его сын при этом погиб, такую мысль Талабуга всецело допускал, но и от этой дружины наврятли сейчас много осталось.
А Тархана, пусть он и был его старший, любимый сын, но ему, Талабуге, есть кем его заменить! Благо, сыновей у него ещё очень много!
Принятие решения
Наскоро подведя со своими командирами итоги минувшего боя, в котором наспех собранное княжеское войско всё-таки несмотря ни на что показало, что теперь с ним стоит считаться любому врагу. Я уже было хотел отдать команду немедленно сниматься с места, и побыстрее сменить место нынешней дислокации, чтоб как можно быстрее покинуть место недавнего побоища. Но тут в мои планы, неожиданно вмешались давние традиции предков, которые в своих планах я никак не предвидел. И как оказалось, против которых я был совершенно бессилен, а именно, так это обряд погребения павших в бою воинов.
Собрав тела всех своих, погибших в этом бою, чему я был совершенно не против, предварительно освободили их тела от железа. Затем воины возвели здоровенные погребальные курганы из толстых брёвен, нарубленные тут же в лесу, на которых и собирались всех их сжигать. Вот тут-то я и попытался всем вдолбить в голову, что этого никак нельзя делать. Ведь поднимаемый дым от таких огромных костров, которых к тому же, насчитывалось несколько десятков, а тот и сотен, будет виден далеко за линией горизонта. И Орда, будь она неподалёку, нас по нему с лёгкостью вычислит. Но моё альтернативное предложение, на захоронение павших воинов в братской могиле, было воспринято буквально в штыки, всеми без исключения, кто это слышал. Даже мои побратимы, Асила с Радимом и те, хоть и не высказались об этом в открытую, но при этом моём заявлении отвернули свои лица в сторону, дав понять, что и они против этого. Лишь сухо прокомментировав, что душа павшего должна возродится, а для этого ей необходимо очистится в пламени костра от бренной телесной оболочки и всех сопутствующих ей грехов.
И хоть мой авторитет в дружине после такой ошеломительной победы над Ордой, в которую до этого не каждый-то из неё и верил, теперь взлетел до невиданных высот. И теперь я для них был, как минимум, вторым после “бога”. Но я всё-таки быстро сдался под косыми взглядами назначенных мной же самим командиров, и не стал идти наперекор устоявшимся веками традициям. Хотят жечь, пускай жгут! Расценив это, однако по-своему! Орда и без того приблизительно знает, где мы сейчас находимся, просто по дыму это будет совсем уж очевидным, что мы до сих пор всё ещё топчемся на одном месте. Поэтому я всё же позаботился выслать конный патруль на большее расстояние, нежели он находился до этого. На случай непредвиденной ситуации, но всё обошлось благополучно.
Аккуратно сложив павших воинов в несколько рядов штабелями, на предварительно сооружённые погребальные костры. Всё войско выстроилось в несколько шеренг тут же. – Жалко, что волхва среди нас нет. – утробно заговорил Радим. – Это его святая обязанность провожать души павших в Загробный Мир! Но ничего, богиня Карна и сама в этом управиться! – помолчал. – Только его роль всё же тебе придётся исполнить. – и серьёзно посмотрел на меня, но видя, что я его не понимаю, стал разъяснять. – Раз мы в походе, то ты, как главный воевода, должен первым запалить погребальный костёр, тем самым открыть дорогу душам усопших в Перунову дружину. И возносясь в Ирий они смогут там занять достойное место подле него, и в последующем будут ждать своего перерождения.
Спустившись с коня, я отдал его своему ординарцу, а сам взял в руки поднесённый мне факел. Двинулся с ним к самому большому кургану из человеческих тел, на котором их покоилось не меньше трёх сотен.
– Воины! – поднял высоко руку с зажжённым факелом, обращаясь к выстроившемуся вдоль череды таких же курганов своему войску. – Вы достойно сражались, и вы победили! Ещё не время оплакивать павших, ведь это ещё далеко не конец. И как бы мне не хотелось, но подобных курганов будет ещё очень много, пока мы с вами под корень, не уничтожим поганую Орду, что вторглась на наши пределы! А что касается павших. -сделал долгую паузу, низко склонив голову, отдавая им дань памяти. – То всем им вечная Слава, за то, что они бились достойно, ни жалея ни себя ни своих сил, не дрогнув, и не показав свою спину врагу, не пропустив его мимо себя, не подставив тем самым тех, кто бьётся плечом к плечу рядом с ними! Слава павшим в бою героям! – прокричал я уже во всё горло, взмахнув рукой с факелом.
– Сла-ва! Сла-ва! Сла-ва! – троекратно отозвалось всё войско, одновременно сотрясаясь от ударов клинков о щиты, либо же просто, закованным в латную рукавицу кулаком о свою спрятанную под броню грудь. И я поднёс факел к сушняку, специально приготовленному для розжига основных поленьев. Огонь тут же занялся, моментально перекинувшись и на более толстые жерди, что служили опорой для всей этой громоздкой конструкции. И вот, уже буквально через минуту, в верх взвился огромный столб пламени, заставивший меня отойти немного назад, от вырвавшегося наружу вслед за ним нестерпимого жара. А в воздухе отчётливо повис удушливый запах горелого человеческого мяса. Повернув голову влево, туда, куда уходила вереница погребальных костров, увидел, что все они так же, как и мой, уже во всю полыхают. Поднимая высоко в безветренном небе чёрные столбы дыма.
– Сколько вас ещё таких будет? – прошептал я лишь одними губами.
Хорошо, что хоть истратив тогда после боя на раненых все свои силы, удалось их всех до единого вернуть обратно в строй, а то погребальных костров могло бы быть в разы больше. Ведь те, до которых я тогда просто ещё не успел дойти, чтоб исцелить их страшные раны, всего лишь немного не дождавшись меня, и умерли от банальной кровопотери.
А исцелённые мной хоть ничего и не понимали, как это так, их вчерашние раны чудесным образом сами собой затянулись. И только открыв по утру глаза, они уже самостоятельно вставали на ноги и не на радуясь такому событию возвращались обратно в строй.
Слухов конечно же по этому поводу избежать никак не удалось, ведь многие видели, как к раненным ночью приходил никто иной, как сам воевода, то есть я, а после и вовсе… Прогнав с глаз долой всех лишних носильщиков, как только ими был принесён последний изрубленный воин, остался с ними наедине. А на утро произошло такое чудо, с их никому необъяснимым исцелением.
После чего все ошарашенно пялились друг на друга, ища у себя и товарищей на теле вчерашние дырки от копий, стрел, порезы клинков, но не могли найти на своём теле даже захудалого синяка. Запёкшаяся на теле кровь с дырками в броне никуда не делись, а вот раны необъяснимым образом пропали. Они вставали на ноги, и сами, на своих двоих, возвращались к своим командирам, по пути неоднократно задирая на себе рубахи и показывая идущему рядом с ним ещё вчера вечером точно такому же увечному, как и он сам, те места, где ещё ночью находились неизлечимые, по их понятию, раны. А теперь на том месте красовались едва различимые шрамы.