Страница 24 из 28
– Ладно, что там у нас с добычей? – остыв, этот вопрос я уже задал Хунбишу, что только что оббежал всю череду повозок и как раз направлялся прямо ко мне.
– О-о, Свет восходящего солнца, озаряющего мои глаза! – начал он лебезить постоянно при этом кланяясь, от чего Лихо слегка передёрнуло, а шедший следом за ним Лутоня, с ходу отвесил ему хорошего пендаля по пухлому заду. Как раз в то время, когда тот в очередной раз наклонился. От такого доброго пинка, кочевник чуть не клюнул носом в землю, ели удержавшись на месте, чтоб не упасть. Непонимающе, что же он сделал не так, кинул скорый взгляд себе за спину, после чего заискивающе уставился на меня.
– Лутоня! – прикрикнул я на своего командира, чтоб больше я такого обращения с ним не видел. Ты меня понял?
– Прости, воевода, не сдержался, столько парней хороших здесь полегло. Может это он? – кивнул на пухлого торгаша. – Нас обманул на счёт охраны обоза? – еще раз тыкнул кулаком в сторону вжавшего голову в плечи ордынца.
– Это уже не важно! Что сделано, то сделано! Но ты меня понял?!
– Понял! – нехотя согласился парень.
– А ты! – обратился уже к купцу. – Чтоб больше я такого присмыкания от тебя не наблюдал. Выказал своё уважение, и будет! Незачем лишними словами воздух сотрясать. – видя, что тот немного пришёл в себя. – Так что там у нас с обозом? – напомнил ему то, с чем он собственно ко мне и торопился.
– О-о, Великий! – было затянул он свою старую песню, но тут же опомнился, и продолжил уже в легком полупоклоне. – Точное количество всего, что там загружено я пока сказать не могу, но на вскидку, из того, что я успел приметить: продовольствие разное и в большом количестве, им немало народу прокормить можно, но и ещё. Во-о-он, в тех телегах, от которых сейчас самые большие кучи тел оттаскивают, серебра в мешках ни одна подвода загружена, а за ними уже телеги с золотыми монетами следуют.
Бабло – это конечно же хорошо, только вот оно мне сейчас совершенно без надобности, ведь зарплату я своим воинам не плачу, да и покупать мне на него абсолютно нечего. Но задал резонный вопрос. – Откуда всё это?
– Это скорее всего ханская плата своим верным минганам, джагунам, и даже арбанам кое-что перепало бы. Чтобы все видели, какой он добродетельный и щедрый к своим верным воинам. Ведь преданность, как всем известно, золотом подкреплять надобно!
– Ты давай-ка! – перебил я его. – Не обобщай! Ни все воины за золото служат!
Прежде чем дальше продолжить он ещё раз поклонился, от чего мне уже самому захотелось ему как следует врезать по шее. Но я сдержался, а он продолжил. – После того, как получат злато и серебро, степные рода из бедных кочевий, в основном из которых и состоит вся Орда, что имеют в своих табунах лишь с пяток дохлых кляч, да драный халат с продуваемой всеми ветрами маленькой юртой. В бой пойдут с удвоенной яростью, только бы исполнить ханскую волю. Глядишь им после этого ещё что обломится.
– Неплохо! Получается, что мы эту их ярость сейчас и поубавили!
– Возможно, только я сомневаюсь, что Барайшир, да будут растащены его кости прожорливыми волками по всей округе, был единственный, кто ведёт такой вот обоз с награбленным.
– Лутоня. – перевёл разговор к своим командирам. – Теперь ты главный над всеми! Распорядись, что телеги с продовольствием мы забираем с собой, а богатства все эти пусть в лесу хорошенько припрячут. Они нам сейчас вовсе без надобности, чтоб за собой ещё и этот балласт таскать, мы за ними чуть позже вернёмся.
– Добро! Только вот что с трупами степняков делать будем?
– Да ничего! Просто сложите их в одну здоровую кучу, пусть своим видом другим наглядным пособием служат, что и они все к ним вскоре присоединятся!
Когда все отправились выполнять распоряжения, подле меня остался лишь один Барайшир, который постоянно робко переминался с ноги на ногу. – А ты. – обратился к нему. – Коня себе подбери, и во время нашего обратного выдвижения займись подсчётом всего, что было в твоём и этом обозах. – тот поклонился и поспешил к огромному табуну бесхозных коней, что теперь остались без седоков.
Проводив его взглядом, я ещё раз убедился в правильности принятия своего решения. Когда я решил с ним побеседовать тет-а-тет, желая побольше узнать о враге. Разговор наш с ним прошёл для меня не только познавательно, но и очень даже продуктивно. Теперь же я себе отчётливо представлял, как устроена иерархия во всей огромной Орде и её управление.
Если начинать с самого верха, то там восседает Верховный хан Талабуга, что, пойдя на сговор с полабским князем Обеславом, ударил по нам с востока. За ним, двигаясь постепенно вниз по этой лестнице: стоят его приближённые советники, бесчисленные сыновья-батыры, темники, баскаки, кормленщики, бессермены, численники, родовые кочевья, что могли выставить несколько сот сабель хорошо вооруженных воинов, и заканчивая простыми наёмными воинами, что, не имея своего собственного стойбища или угодий, были вынуждены наниматься в работники к более зажиточным родам, которые без стеснений и выставляли их как своих.
Что, в принципе, и произошло и с самим Хунбушем. Имя, которого, кстати, у них означает “не человек”. Потому, что во время одного из налётов более богатого рода на его родное стойбище, что в бескрайней степи было совсем не такой уж и редкостью. Всё более-менее ценное было разграблено, а его мать поимели все воины, которые только участвовали в этом налёте. Ну и не трудно догадаться, что она конечно же понесла, только даже примерно, не представляя себе, кто мог бы оказаться отцом ребёнка. А в степи человеку с такой родословной, и с таким именем, путь был изначально заказан. Но вопреки злодейке судьбе, повзрослев до того возраста, что уже мог уверенно сидеть в седле, Хунбуш украл из табуна бая самого крепкого скакуна, и ускакал на нём в бескрайнюю степь. Где его подобрал как раз шедший в ханские юрты один из торговых караванов. Где над ним не то, чтобы сжалились, но всё же не прогнали обратно в степь и не убили, а пристроили при караване для ухода за лошадями. Так он и промаялся несколько долгих лет, выгребая конский навоз и снося над собой постоянный издевательства и побои.
Но в один прекрасный миг, для него всё изменилось. Когда в очередной раз пригнав хану табун породистых лошадей, его старый хозяин вывел из него прекрасного жеребца и передал его в дар самому Великому хану, не взирая на предупреждения Хунбуша, что конь до конца не объезжен, и очень своенравен. За что получил нагайкой по зубам и больше не смел разевать своего рта.
Видя такой знатный подарок, любой из кочевников сразу же норовит запрыгнуть в седло, и хан здесь был вовсе не исключение. Только хан запрыгнул в седло, как вставший на дыбы жеребец, моментально сбросил его на землю и благо ещё, что копытами по нему не прошёлся. Всё бы могло ещё обойтись, если бы это был не хан, а кто из степняков попроще, но всё же барахтающимся в пыли оказался сам Великий хан. И его старый хозяин в тот же миг лишился своей головы. И по благоприятному стечению обстоятельств, Хунбуш был замечен тогда Талабугой, когда, подскочив сразу после его падения к скакуну, и отогнав его от распростёртого в пыли хана, схватил того под уздцы и сразу же успокоил.
Так, несмотря на свою безродность, одним лишь ханским повелением он и занял опустевшее место своего прежнего хозяина, не смотря на оставшуюся многочисленную свору приемников, которую тот успел наплодить. И в последствии с которой ему пришлось разбираться, чтоб сохранить за собой это право. Но при всём при этом, так круто взлетев вверх по иерархической лестнице, он всё равно никак и не смог избавиться от своего имени, которое было напоминанием всем, и ему в том числе, кто он такой. И видимо благодаря этому обстоятельству, он так и не воспылал тёплой любовью к своим соплеменникам, которые постоянно норовили напомнить ему о его происхождении, а при малейшей возможности, то и воткнуть нож в пухлую спину.
Вот этими его чувствами я и решил воспользоваться, предложив ему остаться подле меня, только уже на добровольной основе, и дальше выполнять свои прежние обязанности. Степняк воспринял сперва это предложение, как что-то неизбежное для себя, но я пояснил, что отпустить его с миром я пока не могу, но и убивать не намерен. Так, что выбор у него такой: либо постоянно сидит связанный под охраной, либо переходит ко мне в услужение, и если проявит себя должным образом, то будут ему честь и хвала, несмотря на то, что он из стана врагов. И увидев, что я не шучу, он с лихим рвением принялся за выполнение своих обязанностей.