Страница 19 из 125
Локи вздрогнул от нежного прикосновения, а затем легонько прильнул щекой к моей руке, словно ас, никогда до этого не знавший ласки, а только похоть и страсть. Я помню, как хотела что-то сказать, но вдруг осеклась, и только губы мои схватили тёплый воздух другой, новой жизни. Слишком уж волшебным выдалось мгновение, в которое я впервые за последние несколько дней почувствовала себя счастливой, и мне не хотелось портить его ничем: ни мыслями, ни словами. Он отстранился и взял меня за руку, властно сплёл наши пальцы, но его движения уже не были такими жёсткими, как раньше, и не причиняли боли. Я подчинялась. Уверенность мужчины вызывала во мне невыразимый трепет и восхищение. Словно околдованная, я не могла отвести глаз.
Мы вновь двинулись куда-то вперёд, наверное, в сторону столовой залы. Переходы и галереи причудливо переплетались, то исчезая в полутьме, то вновь появляясь на свету факелов. В объятиях сумрака чертог бога огня представал немного зловещим. Но, наверное, мы оба были заняты совсем другими мыслями. Казалось, Локи был смущён тем, что кто-то так безраздельно в него поверил, а я… Я была удивлена той стороной многоликого хитреца, которую, возможно, никто до этого и не видел прежде. И она мне безумно нравилась. Так, что теперь я любила горделивого аса ещё сильнее. Любила? Да. Пора было признаться себе в этом. Я полюбила высокомерного насмешливого наглеца ещё там, в галереях Вальхаллы, когда он смотрел на меня надменно и недоверчиво, приняв за валькирию или, может, прислужницу. Так что теперь мне выпало несколько восхитительных минут беззаветной влюблённости, счастья и покоя.
Мы вошли в просторный красивый зал, значительную часть которого занимал длинный стол из незнакомого мне тёмно-красного дерева. По одну сторону от него мерно трещал большой камин, показавшийся мне чудесно уютным. Вокруг висели искусно расшитые тканевые полотна, шкуры животных и разные безделицы, предназначения которых я не знала. Почти всю противоположную стену занимало диковинное и редкое оружие, привезённое, должно быть, их дальних краёв. Каменный пол устилал звериный мех, в котором моя маленькая ступня утопала по щиколотку. Сделав первый шаг, я посчитала кощунственным ступать на него грязной обувью и легко скинула её в дверях. Дальше я шла уже босой. Хозяин палат удивлённо и немного насмешливо глядел на меня, стоя неподалёку в сапогах, и я лишь смущённо улыбнулась. Взгляд мужчины скользнул по моим ножкам, и зрачок его медленно расширился, делая тёмные глаза ещё более завораживающими. Устоять перед ним казалось невозможным и бессмысленным.
Я покраснела и игриво приподняла ресницы, хитро глядя на своего жениха. Не то чтобы я намеренно использовала врождённую женскую обольстительность подобно Фрейе или Сив, но в обществе бога огня во мне всё больше пробуждалась женственность, и, раз в скором времени мне предстояло стать супругой и любовницей, было бы глупо, наверное, её стыдиться. Поэтому если я и заигрывала со своим собеседником, то делала это бессознательно, стихийно, повинуясь зову природы. Мы сидели рядом, но пока ещё друг напротив друга через короткий край стола, иначе представлялось совершенно невозможным вести беседу. Растерянно сложив ладони на коленях, я осматривала зал, пока слуги ловко накрывали на стол, уставляли его золотыми блюдами и кубками, приносили золотые сосуды и приборы, и всё вокруг было таким золотым, что начинала кружиться голова.
– Тебе не по нраву сияние золота, – догадался проницательный владелец чертога. Голос его звучал размеренно, разве что в хитрых глазах плескалась усмешка. Я приподняла подбородок, улыбнулась, убрала непослушные светлые пряди за уши, привычным задумчивым движением оправила платье, как примерная асинья. Локи прямо смотрел на меня, ожидая ответа. Отсветы огня преданно ластились к его щекам, отражались в глазах. Родная стихия неимоверно красила мужчину, и я не могла не любоваться им украдкой. Сердце в груди билось восторженно и радостно.
– Оно мне непривычно и только. Дворец Бальдра совсем другой: лёгкий, воздушный. Этот же – жаркий, огненный, пышный. Очень красивый, но чужой, – негромко отвечала я, стараясь подбирать слова, чтобы ненароком не обидеть хозяина палат. Я испытывала смешанные чувства, а мысли мои были заняты абсолютно иными вещами. Неуправляемый ужас и гнев утихли, оставив меня наедине с горечью и обидой на слова отца. Всё произошло так быстро, столь внезапно, что я не могла в это поверить. Мне казалось, что-то я возможно упускаю, мне так сильно хотелось оправдать Бальдра… Но в памяти вновь и вновь всплывало его жестокое лицо, суровый взгляд, ледяной тон. Неужели всю жизнь я прожила, ставя себе в пример аса, которого в действительности и не знала? Стоило ли удивляться, что я сама не до конца понимала теперь, кто я такая на самом деле и во что мне верить?
– Вскоре он станет твоим, и ты освоишься. Не грусти, Сигюн, тоска портит твоё красивое лицо, – тут я вновь удивлённо подняла на жениха взгляд. – Бальдр вспылил, как любой отец, не желающий преждевременно расставаться со своим единственным сокровищем. Моё имя – лишь предлог, он точно так же не захотел бы отдать тебя за любого другого аса. Ты выросла и начала сама принимать решения, а он за этим не поспел… – в этот миг мои глаза расширились ещё сильнее. Что же это? Локи оправдывал моего отца предо мной? Локи?! Мир перевернулся с ног на голову, свет и тень поменялись местами. Я рассматривала мужчину нескромным пристальным взглядом. Он так легко судил об окружающих, будто видел их насквозь. И то, что мне казалось невероятным, – чтобы мой спокойный и сдержанный отец мог так разгневаться, вспылить, как изъяснялся Локи, – для бога огня было обыденным, привычным и понятным. Он мог позволить себе не скрывать ни чувств, ни мыслей, если того хотел.
– Мне казалось, ты терпеть не можешь Бальдра… – осторожно уточнила я, пригубив кубок, угодливо наполненный кем-то из слуг родниковой водой. Рядом стоял второй, полный сладкого мёда, но к нему я не прикасалась, боясь захмелеть. Мне никогда раньше не доводилось пробовать мёда, вина или браги, и я опасалась того, что могла бы сотворить, если утрачу над собой власть. В моей размеренной прежде жизни теперь с лихвой хватало безумства и внезапных перемен, даже когда я старалась сохранять ясность ума.