Страница 32 из 148
“Эти я выучил самостоятельно”.
— Тогда я рад, что мне удалось донести до тебя желание изучать планеты.
“Эй, много берешь на себя, папаша”.
Они рассмеялись. А ведь прошло всего несколько лет с тех пор и так много изменилось. Они сидели тогда в кабинете Молчанова размером чуть больше его каюты на Прайме—1479. Штукатурка с потолка осыпалась, несущие стены покосились, полы проваливались, а вонь стояла такая будто кого-то схоронили подпол. Константин Александрович тогда попросил подтянуть сына по учебе. Молчанов и Макс сидели друг напротив друга за столом, который был старше их обоих и Молчанов рассказывал о потенциальных для жизни планетах, о микроорганизмах экстремофилах, которые могут выживать в жестких условиях, о тех местах где стоит их поискать, как например подледные океаны на спутниках Юпитера Европе и Ио. Макс не проявлял рвения к познанию, и Молчанов решил относиться к занятиям, как к работе. Но было что—то в Максе особенное, какое—то бесстрашие, вечное шило, толкающее его с головой туда, куда Молчанов бы никогда не решился пойти. И это привлекало Молчанова. Они часто беседовали обо всем, и как не удивительно Молчанов задавал больше вопросов чем давал ответов.
“Тогда ты мог представить, что будешь лететь на Марс, а я буду твоим оператором?”
— Я бы сказал: только через мой труп.
“Выхода у тебя нет, Андрей Степаныч Молчанов. Будешь слышать меня каждый день. Теперь я буду спрашивать с тебя по полной программе, никакой слабины, уж прости. Око за око”.
— Слышал про Блопа?
Повисла пауза.
“Что ты сделал с моим лучшим другом?”
Молчанов рассказал.
“Познакомь его с Покровским”.
— Он не специалист в таких системах.
“Поверь, Покровский специалист во всем где есть железяки и проводки. Если хочешь попрошу я. Ты же меня знаешь, я найду подход”.
— Нет, лучше я сам. И каково это снова вернуться домой?
“Оказалось, что моего нового жалования едва хватает на аренду квартиры в Москве”.
— Еще заработаешь.
“Директор пилотируемых программ НАСА — в такой должности встречу тебя на трапе”.
— Как всегда планы только на максимум.
— Только так и никак иначе.
Передача данных завершилась.
“Принимаю пакеты. Ага, есть. Проверяю целостность. Все в порядке. Я обработаю их и занесу в базу. Дальше пусть Омар Дюпре разбирается. Кстати, этот француз натуральная задница. Упрямый как сам знаешь кто”.
— Мне кажется, ты там уже на две отставки наболтал, — сказал Молчанов.
“Говорим по закрытому каналу, я же не враг себе. Да и поверь, здесь никому нет дела слушать чужие переговоры. Работы полно. Еще всякие фрики приезжают, записывают для вас послания. Даже не знаю кто их слушает”.
— Мы, — с грустью сказал Молчанов.
“Вчера вот Бальтазар приезжал. Я в серверной был, но говорят орал он так, что стены ходуном ходили. По твою душу, между прочим. Ты отрубил эфир в пик трансляции. Наверняка кучу денег на рекламе потеряли. Я уже на выходе его увидел. Весь светиться будто майонезом намазанный, натуральный фрик”.
— Не знаю, что на меня нашло.
“Эй, перестань. Все понимают тебя. Скотина этот Бальтазар. Ему бы только говно чужое месить”.
Молчанов взглянул на копию фотографии с марсохода Террос-1. Глаза марсианина были черные, как и кожа на лице. Они глядели на Молчанова и, казалось, через фотографию доносилось громкое дыхание.
— Ты же был там, когда пришла фотография?
“О, да. Это было что—то”.
— Вы тщательно перепроверили все? Не было чего—нибудь… странного?
“Оу, я понял, о чем ты. Ты про этих исследователей, которые опровержения строчат? Забей ты на них, они же все ради бабла делают. Ходят с одного шоу на другое, и все чешут языком про заговор НАСА и прочую хрень. Я тебе так скажу, завидуют они что в программу миссии не попали. На вас же сейчас не наживается только ленивый. Скажу тебе по секрету — то, что снимок, якобы случайно попал в СМИ не правда. Мы сами его туда вбросили, чтобы охват аудитории был больше. Но прежде перепроверили все на тысячу раз. Я могу под пистолетом поклясться, что снимок пришел с камеры марсохода”.
— Рад это слышать.
“Не забивай голову виртуальщиками. У вас настоящая миссия и работаете вы по—настоящему. Корабль летит. Руководство довольно”.
— И Он тоже? — спросил Молчанов.
“Ты же Его знаешь. Раз молчит, значит все хорошо”.
Часы показывали за полночь.